Служанка
Шрифт:
Вдохнув, я собрался с силами и как можно дружелюбней еще раз повторил.
— Я хочу от вас услышать все. Все детали.
— Ну пойдем! — кивнул он мне на лестницу и позвал жену. — Аришенька, принеси нам коньяка.
Инквизиция сейчас бы обзавидовалась — моральные пытки они поболезненней телесных. «Аришенька» так резануло по ушам, что я готов был вернуться и вышвырнуть Никотинку из дома, в чем есть. Или как злая мачеха, отвезти в лес и привязать к елке. Это мой отец должен говорить «Олюшка»! И на свою жену смотреть таким теплым и нежным взглядом, как Славинский.
—
Арина Витольдовна принесла коньяк, порезанный лимон. И ничто уже не напоминало о ее недавнем негостеприимстве. И дураку было понятно, что они как одно целое. Вернее не так. Как иголочка с ниточкой. И Славинский — это иголочка. Если он решил удостоить меня коньякораспитием, значит, жена приняла это как должное. Нет на лице маски презрительной холодности. Просто пришел к мужу гость. Невольно семейные ценности стали приобретать в моих глазах все больше очков.
Славинский на правах хозяина разлил коньяк и мы, не сговариваясь, молча выпили.
— Итак, Тимофей, что тебе непонятно? — отстраненно спросил Андрей Петрович, словно речь шла о неземных цивилизациях. Но видно было, что в глазах затаилась боль.
— Расскажите мне все. Как потребовал, чем аргументировал, — я, словно охотничий пес, настырно искал затерявшийся след.
— Как потребовал, — глухо повторил он за мной. — Никак не потребовал. Передал коллекторам, сам понимаешь, что из их капкана не выберешься.
— Андрей Петрович! — в мозгу сверкнула надежда, подпитываемая еще не пойманным, но уже отчетливо осознаваемым несостыком. — Еще раз. Какое коллекторское агентство. Что сказали, какие бумаги предъявили?
Очевидно, моя отчаянная решимость вытрясти из него все мелочи как — то взбодрила Славинского, и он начал тщательно припоминать все, что произошло.
— Мы с твоим отцом поссорились. И я решил, что это такая месть за то, что я не одобрил его решения насчет молодой любовницы. Затем ко мне в офис заявился хлыщ, предоставил документы, подтверждающие полномочия по взысканию долгов и предъявил ксерокопию той самой расписки, которая якобы потерялась. И заявил, что господин Барковский слишком долго ждал своих денег и так и не дождался, поэтому был вынужден обратиться к профессионалам.
— А почему вы не поехали к отцу, не взяли его за шиворот? — стыд и негодование настолько разгорячили меня, что от меня, наверно, прикуривать можно было сейчас.
— Ну мы же с ним поссорились! И я твердо заявил, что ко мне в дом пусть свою шлюху не приводит. А он вообще чушь понес, что это я на нее виды имею и я подлец, соответственно. Я сказал, что он вообще из ума выжил, и на этом все. Седина в бороду, бес в ребро. Он просто помешался на ней.
Появившаяся ниточка оборвалась, и снова передо мной клубок загадок. По логике вещей, если у отца открылась патологическая ревность, то он бы и меня к ней на пушечный выстрел не подпускал. И я точно так же высказал совершенно конкретно свое неодобрение.
— А вы никак не могли спровоцировать такой взрыв неадеквата?
Славинский задумался.
— Он сказал, что я лицемерное дерьмо, которое уму учит, а само грязно домогается чистой и ранимой
— И подпись отца на документе о передаче прав на взыскание денежных средств вы видели? И саму расписку видели? — ничего не понятно, но чуйка уже меня ведет.
— Ну видел…. Расписка точно моя, — нерешительно протянул Славинский. — А ты что, хочешь сказать, что это может быть фальсификация?
— Андрей Петрович, я искренне надеюсь, что это именно так. Тогда все становится на свои места. Если же нет, то я вообще не знаю, что думать. Спасибо, что уделили мне время. Передавайте мое почтение Арине Витольдовне. Поехал я дальше.
Глава 31
Ну держись, Матвей Тимофеевич!!! Будет тебе сейчас профилактическая клизма! Хотя с другой стороны, жалко старика — так вляпаться. Правда, еще предстоит выяснить, куда. Не в шоколадную лужицу точно.
Плохо, что ему нельзя сейчас спиртное — совсем не помешало бы.
Я настолько утонул в мыслях, что едва не рванулся на красный свет. Надо бы притормозить мозги, а то еще и не доеду. Не гнушаясь Макдональдсом, заехал за стаканчиком кофе. Кто бы мог подумать, что мне придется заделаться детективом! Прямо следствие ведут колобки!
Горячий, почти обжигающий напиток немного изменил градус переживаний. Еще немного, и все разрулится. Надеюсь, не попаду сейчас на время процедур, потому что очень не терпится покончить с этой херотой.
Дав себе небольшую передышку, я собрался и немного успокоился. Ровно настолько, чтоб не наговорить лишнего. А то эмоции — совсем не лучший советчик. Хотя как подать проблему — прямо в лоб или тонко подвести? Получалось, чем ближе я подъезжал к больнице, тем больше появлялось вопросов. Так и не придумав, с чего начать, я ввалился в палату.
— А что это за обострение сыновней любви случилось? Второй раз на день и один? Ты ж к вечеру Нику привозил? Где она? — отцу за шуткой плохо удалось скрыть беспокойство. Но деваться некуда, придется еще добавить.
— Ты угадал. Я приехал, потому что ты мне нужен в единоличное пользование.
— Интригуешь? — Матвей Тимофеевич пытается бодриться, но, очевидно, мой вид ясно дал понять, что я не мелочовку на мороженку приехал клянчить.
— Я тебе говорил, что твоя идея прожить вторую жизнь — так себе идея? — начинаю я разговор вообще не пойми с какого бока. И отец может вообще сейчас взбрыкнуть, подумав, что я опять мораль читать надумал. Собираюсь с духом и надеюсь, что нужные мысли придут по ходу. — Пап, я не поболтать приехал.
— Ты чего как индюшонок, топчешься на одном месте? — у старика уже кончается терпение, и я, наконец, выдаю:
— Тебя, кажется, сильно подставили. От твоего имени требуют у Славинского долг, который, как известно даже мне, он вернул.
— Что за чушь? Ты перегрелся?
— К сожалению, нет. Якобы ты перепоручил взыскание долга коллекторам.
— Откуда ты знаешь?
— От Славинского?
— Вот теперь еще понятней стало. Прямо совсем. Ты за каким чертом к нему поперся?