Служители зла
Шрифт:
— Попросись… Я что-то совсем не хочу на эту дурацкую станцию.
Вторая, напротив, была черноволосой и немного хмурой.
— Если честно, я вообще не знаю, какого черта мы сюда приволоклись… Не сиделось нам в городе.
— Тебе тут что, не нравится?
Вопрос был задан почти шепотом. Черноволосая уже собралась ответить, но, поймав на себе пристальный взгляд Анны, явно смутилась и проговорила нарочито громко:
— Да нет. Замечательное место. Как воплощение мечты…
С этими словами она
Анна посмотрела ей вслед с некоторым удивлением. Эту девушку она видела и раньше, и та ничем не выказывала недовольства. Напротив, с ее лица не сходила улыбка! Что это? Лицемерная попытка убедить окружающих в том, что это окружающее благоденствие ей не нравится? Или она, как и Анна, боится признаться а этом даже себе самой?
Боится признаться в том, что она… боится?
Найти ответа Анна не могла, поэтому она попыталась заговорить с блондиночкой.
— А вы давно здесь?
— В Старой Пустоши? Нет. Около месяца.
Девушка приветливо улыбалась ей НАСТОЯЩЕЙ улыбкой. Анна призналась себе в том, что эта милая блондиночка нравится ей.
— А я только неделю…
Анна едва заметно вздохнула. Ей-то самой казалось, что она жила здесь всегда. Она уже успела устать жить здесь.
— Привыкнете, — успокаивающе сказала девушка. — Мне тоже сначала тут не очень нравилось.
— Не нравилось? — Анна не поверила своим ушам.
— Ну да… Знаете, когда ты попадаешь в комнату, где даже торшер поставлен именно в то место, в какое ты бы его поставила, и цвет холодильника точно совпадает с желаемым, становится немного не по себе. Сразу кажется, что кто-то…
Она прервала сама себя и оглянулась. Анне показалось, что она чего-то испугалась. Во всяком случае, она предпочла замолчать.
— А сейчас? — вскинула на нее глаза Анна. — Сейчас вам тут уже нравится?
— Сейчас?
Девушка задумалась на одно мгновение, не больше, и серьезно произнесла:
— Не знаю. Но я уже привыкла… Ко всему рано или поздно привыкаешь. Даже к Старой Пустоши.
С этими словами она взглянула на часики и, попросив прощения, резко пошла прочь.
Вслед за своей темноволосой подругой.
Но у Анны стало легче на сердце. Не то чтобы она обрадовалась тому, что эта девушка здесь страдала. Нет! Но она думала почти так же, как Анна. Она боялась того же, чего неосознанно боялась Анна, старающаяся спрятать свой страх в самую глубину души, чтобы не позволить ему разрушать себя.
Дело было не в этом!
Теперь она знала, что в манипуляционном кабинете работают две девушки, которые, как и она, умеют не улыбаться, когда им этого не хочется.
Отведя Павлика наверх, Душка уселась перед ним на корточки и тихо сказала:
— Они ушли. Не бойся.
Он
— Павлик! — позвала Душка, теребя его за плечо. — Пожалуйста, выйди из того места, где ты сейчас! Вспомни, что говорила нам бабушка — бояться совершенно не обязательно! Надо просто вспомнить о приятном! И обязательно найдешь дорогу домой из самого темного места…
Он не реагировал. Просто сидел, положив руки на колени, и дрожал.
Душка задохнулась своим бессилием и, уже потеряв всякую надежду, вспомнила: «Бадхетт!» Он наверняка его вернет.
Вскочив с коленок, Душка бросилась в угол и, найдя Бадхетта, притащила его за мохнатую лапу к Павлику.
— Вот, посмотри же! Кто к нам пришел?
Подражая голосу смешного Винни-Пуха, Душка проговорила:
— Это я, я пришел к тебе. Есть ли у тебя горшочек меда?
Павлик не реагировал. «Будто его вообще тут не было, — с ужасом подумала Душка, почти отдаваясь панике. — Будто кто-то высосал из него душу!»
— Почему ты не играешь со мной? — пыталась она продолжить игру, сама понимая, насколько это нелепо и неуместно. Сейчас малышу был нужен не Бадхетт.
Но кто?
Мысль пришла неожиданно — спасительная и немного страшноватая. «А вдруг я не сумею, — в отчаянии подумала Душка. — Вдруг у меня не получится?»
Тем не менее она закрыла глаза и начала УХОДИТЬ. Она шла по лесной дорожке, вдаль, вокруг нее пели птицы, а деревья казались врагами. Во всяком случае, они хранили загадочное и отторгающее молчание — не хотим мы с тобой знаться, глупая девчонка! Душка не обращала на них внимания, твердо зная, что ей необходимо проделать весь путь до конца.
Она ведь еще не умела просто крикнуть на такое расстояние: «Бабушка!»
Поэтому она все шла и шла, потом ехала на автобусе и уже подходила к двери, почти бегом, преодолев все это мысленное расстояние куда быстрее, чем это получилось бы у нее наяву.
— Ба-буш-ка!
«Я должна увидеть ее лицо, так она меня учила», — подумала Душка, пытаясь сохраниться в том же состоянии.
И когда наконец-то она увидела, что бабушка поворачивается к ней, немного грустная и озабоченная, с вечной «беломориной» в зубах, она опять крикнула:
— Бабушка, милая! Сделай что-нибудь! Павлику кто-то угрожает, но я не могу понять кто! Помоги нам, бабушка! Пожалуйста!
Кирилл уже оделся, когда Ариадна появилась в дверях снова.
Одетая в ярко-голубое платье, она была так великолепна, что Кирилл почувствовал опять, как бешено колотится сердце, и кровь снова и снова звала его стать «древним», не знающим еще слова «грех».
Она улыбалась, с легким оттенком превосходства и снисходительности.