Служители зла
Шрифт:
И вдруг мысль, ясная и четкая, пронзила ее, наполняя силой, — если допустить, что эти дурацкие сны навеваются малышу, то почему бы тогда не поверить во ВХОЖДЕНИЕ?!
Почему хотя бы не попробовать самой сделать что-то подобное?
Раз уж никто не может им помочь, то она сама попробует понять, что тут происходит, и, если это у нее получится, тогда она попробует справиться!
Он ехал в насквозь промерзшем автобусе и смотрел
Обычно ты привыкаешь к тому, что в автобусе холодно. Обычно даже становится теплее…
Но сейчас все было совершенно не так. Сейчас чем дальше он отъезжал от города, тем сильнее становился холод.
Игорь закутался поглубже в теплую альпинистскую куртку, которая раньше могла согреть его даже в сорокаградусный мороз.
Теперь она почти не спасала.
«Такое чувство, что я проваливаюсь в могильную яму и меня уже начинают засыпать землицей, а я еще слышу все это, и мне ужасно неприятно, — мрачно усмехнулся он. — Наверное, это связано с переходом в новую жизнь!»
Звонок раздался внезапно.
Старуха встала, поморщившись от резкой судорожной боли. Человек, стоящий на пороге, был высок и сухощав. Седые волосы были коротко пострижены, а большие спокойные глаза смотрели с легким оттенком насмешки.
— Ты решила вернуться? — спросил он, проходя в комнату.
— Нет, — покачала она головой.
— Тогда зачем?
Он обернулся. В это время его взгляд уперся в «горку». При виде фигурок, выставленных лицом к стене, он едва заметно поморщился.
— Мне нужна помощь, — тихо сказала старуха. — Мне надо узнать что-нибудь об одном месте. Ты это сможешь?
— Я могу многое, — усмехнулся он. — Могу и не это… Твоя просьба только просьба? Или…
Она знала, ЧТО он имеет в виду.
Приказа было бы достаточно, чтобы смести с лица земли многие города. ЕЕ приказа.
И еще она знала одно — именно этого от нее и ждут.
— Просьба, — сказала она. — Только узнать, что за место эта самая Старая Пустошь.
Он еле уловимо приподнял бровь — удивление его не было наигранным.
— Как? — переспросил он. — Старая Пустошь?
Она кивнула.
— Почему тебя туда понесло? Это запретное место.
Она испуганно подняла на него глаза:
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего. Ты и сама прекрасно знаешь о «запретных зонах». Я бы не рекомендовал соваться туда простым смертным, поклоняющимся… — Он вздохнул, посмотрев на распятие. — Поклоняющимся Назарею.
— Что может там произойти с простыми людьми?
Старуха чувствовала, как напряжение охватывает ее, грозя
— Не знаю. Но уж точно ничего хорошего там не происходит, — усмехнулся он. — Ты хочешь, чтобы я узнал все об этом месте?
— Не только, — покачала головой старуха. — Я хочу, чтобы ты вытащил оттуда моих детей.
Он удивленно посмотрел на нее, но промолчал. Лишь, уже поднявшись, насмешливо поинтересовался:
— А Он? — Кивком показал на распятие. — Он не может им помочь?
Старуха окинула его гневным взглядом:
— Я просила тебя. В память о…
На какое-то мгновение ей стало больно дышать — воспоминания, подумала она, знаете ли, бывает такая любовь, о которой лучше никогда не вспоминать… Она кажется сладкой на вкус, но спустя много лет она душит. Лучше не вспоминать.
— О нашей любви… — закончила она, отвернувшись.
Он понял ее — усмехнувшись, наклонил голову, взял в свою ладонь ее морщинистую руку, прижал к своей щеке и коснулся губами.
Она вытерпела это, хотя глаза полыхнули огнем, и больше всего ей сейчас хотелось быстрее отнять руку, избавиться от прикосновений его губ — и ужасных воспоминаний, которые закончат настигать ее только в тот день, когда жизнь покинет ее.
«Отвратительный, как доктор Фаустус».
Он снова едва заметно улыбнулся, выпуская ее руку, отошел к окну, долго смотрел туда, в темнеющее пространство.
— Я не отказываю, — наконец ответил ее гость. — Но — одна услуга. Так сказать, за ту услугу, которую я окажу тебе.
Он подошел к «горке» и задумчиво посмотрел на три фигурки.
— Ты отдашь мне эти фигурки. Потом, когда твои дети вернутся домой. Пойдет?
Она бы никогда ему их не отдала!
Она напряглась, подалась вперед.
«Правду говорят — те, кто продал душу дьяволу, уже не способны на человеческие чувства — они становятся актерами, изображающими чувства, но никогда уже не могут испытывать ничего, кроме самых низменных, самых отвратительных!»
— Они должны быть у меня, — процедила старуха сквозь зубы.
— А твои дети должны быть в Старой Пустоши, — холодно улыбнулся гость. — Оставляем все на своих местах? Или…
— Я подумаю, — сказала женщина. — Сначала узнай все про это место.
— Хорошо, — кивнул он. — До завтра.
И, легко поклонившись, вышел за дверь, впустив на мгновение холодный воздух и запах страха.
Она отвернулась к стене, сжала кулаки.
С ненавистью посмотрела туда, на проклятые фигурки.
— Я ненавижу вас, — прошептали ее губы. — Боже, как я вас ненавижу…