Служу Родине. Рассказы летчика
Шрифт:
Мацуй любил заходить к нам в комнату, но чаще он бывал гам, где ребята жили не очень спаянно и отставали в учёбе. Ему всегда удавалось предотвратить чью-нибудь ошибку или проступок.
— Давайте почитаем вместе «Комсомольскую правду», — иногда предлагал он, войдя к нам в комнату; садился за стол, читал вслух, а потом беседовал с нами.
Мацуй был хорошо политически подготовлен и умело разбирался в вопросах, стоявших перед комсомольцами и всей советской молодёжью. Говорил он живо и увлекательно. Когда он проводил беседы по текущей политике, разговор сразу делался
Я давно мечтал вступить в комсомол. Решил поговорить об этом с Мацуем, но мне всё казалось, что я недостаточно подготовлен. Как я обрадовался, когда однажды в аудитории Мацуй сказал нескольким моим однокурсникам и мне:
— Пора вам, ребята, в комсомол. Будем вместе работать.
Мы окружили Мацуя. Он был в том приподнятом настроении, которое я очень любил в нём; в эти минуты наш комсомольский вожак говорил особенно увлекательно, горячо и задушевно. И слова у него были простые, убедительные. То, что он сказал нам в тот вечер о комсомоле, о святом долге члена ВЛКСМ, было близко и понятно каждому. Я слушал его, и мне хотелось сделать что-то большое, чтобы быть достойным! высокого звания комсомольца. Мацуй заговорил о трудовых подвигах, о том, что и на небольшом участке работы можно принести огромную пользу. Я вспомнил о своём брате, комсомольце Александре. С каким увлечением работал он счетоводом в колхозе и сколько принёс пользы своей скромной работой! В этот же вечер я с волнением, тщательно выводя каждую букву, написал заявление о приёме меня в члены BЛKCM и на следующий день отнёс его в комитет комсомола.
Я очень волновался, готовясь к комсомольскому собранию, посвящённому приёму в комсомол. В тот вечер пришёл в клуб раньше всех. Зал постепенно наполнялся. Мне казалось, что сегодня у всех собравшихся особенное, торжественно-приподнятое настроение.
Я сидел в первом ряду. Уже приняли нескольких ребят. Мацуй назвал мою фамилию. Я даже вздрогнул. Поднялся на сцену. В зале — тишина, а мои новые сапоги скрипят и стучат, словно нарочно. Мне показалось, что я очень смешон, и от этой мысли бросило в жар. Оглянулся — нет, никто не смеётся: вокруг дружеские, серьёзные лица.
Мне ещё не приходилось выступать перед таким большим собранием. Было неловко, я не знал, куда деть руки. Встал в струнку, как на военных занятиях, и, отвечая на вопросы слишком быстро, глотал слова. Мацуй на меня не смотрел и постукивал по столу карандашом. Я знал его привычку: стучит — значит, недоволен.
Я старался отвечать медленнее, обстоятельнее. Вижу — Мацуй оживился, улыбается, отложил карандаш. Говорит что-то секретарю райкома комсомола, тот тоже улыбается. На душе стало легко.
И я произнёс речь, первую в своей жизни. Говорил о том, что сегодня у меня большой праздник, что такое же радостное чувство я испытывал много лет назад, когда вступал в пионерскую организацию, что теперь даю обещание быть верным комсомольцем-ленинцем.
В зале зааплодировали, и мне опять стало неловко.
Я был принят единогласно. Секретарь райкома сказал мне:
— Будьте же достойны нашего комсомола!
И я понял, что только сейчас вступил в пору сознательной жизни…
5. УЧЕБНЫЙ
Требования в техникуме к нам большие. Несколько студентов были исключены за неуспеваемость. Перед экзаменами я очень волновался — вдруг провалюсь! — но сдал все предметы на «отлично» и «хорошо».
Ребята стали разъезжаться на каникулы. Собрался и я в деревню, но меня вызвал к себе председатель профкома:
— За отличную учёбу и активную работу в комсомоле ты премируешься путёвкой в дом отдыха в Новгород-Северский. Поезжай, отдохни.
Вошёл Мацуй, озабоченно посмотрел на меня и сказал:
— Ты даже похудел за время экзаменов. Поправляйся, людей посмотри, себя покажи.
Путёвки получили ещё несколько студентов-отличников, и мы дружной, весёлой компанией поехали отдыхать. Чудесные две недели провели мы в небольшом доме отдыха на высоком берегу Десны, в вековом парке, возле старинного монастыря — исторического музея.
Для меня это был не только отдых. В эти дни я многое узнал из истории Родины. В Шостку мы вернулись загорелые, полные сил и энергии, новых впечатлений.
На втором курсе в начале года меня перевели на механическое отделение. Я увлёкся черчением. Оно давалось мне легко. Привык к точному измерению деталей, аккуратности, приобрёл навыки, которые потом, когда я стал изучать самолёт, мне очень пригодились.
Заниматься в техникуме становилось всё труднее и всё интереснее. Может быть, оттого, что я уже привык работать систематически и, следуя советам Мацуя, тщательно планировал свой день, свободное время оставалось. Я даже успевал ходить в городскую библиотеку и там дополнительно читать техническую литературу.
Торжественно отпраздновав двадцатую годовщину Октября, начали готовиться к 12 декабря — дню выборов в Верховный Совет СССР. У нас в техникуме избирательный участок. Оформляю его лозунгами и плакатами. Но очень обидно, что я ещё не буду участвовать в выборах: мне нет восемнадцати лет.
Миновал праздничный день 12 декабря. Наступили будни. Потекла размеренная жизнь от зачёта к зачёту. Незаметно подошла весна, а с ней и переводные экзамены.
6. НОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ
В воскресенье утром, как всегда, я до завтрака занимался гимнастикой в спортивном зале. Вошли два студента с третьего курса. На них были новые военные гимнастёрки и до блеска начищенные сапоги. Ребята держались независимо и молодцевато.
— Что за маскарад у вас, товарищи? — спросил я.
— Маскарад?! Мы учимся в аэроклубе, и нам выдали форму.
Я застыл на турнике.
— А как вы туда попали?
— Очень просто: взяли в комитете комсомола характеристики, написали заявления, и нас приняли. Сейчас заканчиваем изучение материальной части самолёта [3] и теории авиации. Скоро выйдем на аэродром. Пока тренируемся на батуте.