Служу Родине. Рассказы летчика
Шрифт:
— Вылезайте!
Отвечаю неестественно громко:
— Есть вылезать!
Сначала встал одной ногой на крыло, потом другой. Вылез. Уцепился за кабину. На ногах держусь крепко. Посмотрел вниз — ух ты, земля как близко! Если не успеет парашют раскрыться…
Снова слышу команду:
— Приготовиться!
— Есть приготовиться!
Нащупал кольцо, сжал его. Ещё раз посмотрел вниз. Правда, страшновато… Нет, постараюсь не подкачать!
Почему-то делаю глубокий вдох и решительно рапортую:
— Товарищ
— Пошёл!
— Есть пошёл! — отвечаю и прыгаю в бездну.
Дух захватило. В первое мгновенье ничего не сознаю, а потом дёргаю за кольцо. Меня сильно встряхивает. Смотрю вверх — надо мной белый купол. Всё в порядке!
Поправляю лямки, чтобы удобнее было сидеть.
Плавно снижаюсь. Стараюсь повернуться так, чтобы ветер дул в спину, ноги держу вместе.
Неожиданно начинаю стремительно лететь вниз. Земля набегает всё быстрее, быстрее. Резкий толчок. Ударяюсь ногами. Я на земле: встал на обе ступни, по всем правилам. Очень хочется прыгнуть ещё, но сегодня полагается прыгать по одному разу.
На обратном пути с аэродрома мы делимся впечатлениями и болтаем без умолку. Каждому хочется рассказать, как вылезал на крыло, как прыгнул, что испытывал в воздухе. Инструктор доволен; посмеивается, следя за нами. Учлёты, не решившиеся прыгать, сидят хмурые и молчат…
Первый прыжок произвёл на меня такое же незабываемое впечатление, как и первый полёт с инструктором. Потом я никогда не испытывал ни боязни, ни тревоги, а только острый интерес и чисто спортивное волнение.
17. ПРОЩАЙ, АЭРОКЛУБ!
Лето кончилось, кончились и каникулы.
Началась учёба на последнем, четвёртом курсе техникума. Зимой нас должны были послать на практику.
Я был в том приподнято-радостном настроении, какое всегда бывает у человека, когда он, преодолев трудности, достигает цели. Моей целью, моим обязательством перед комсомолом было научиться летать и в то же время не сорвать учёбу в техникуме. И теперь я мог смело сказать: обязательство выполнено!
В аэроклуб принимать испытания прибыла комиссия. Мы знали, что те, кто выдержат экзамен, будут зачислены в школу лётчиков-истребителей. Перед испытаниями Кальков внушительно произнёс хорошо знакомое нам напутствие:
— В воздухе не спешите, но поторапливайтесь.
Когда я вышел из самолёта, приземлившись после лётного испытания, экзаминатор, старший лейтенант, коротко сказал:
— Отлично!
Все ребята нашей группы летали хорошо. Кальков сиял. Таким весёлым и довольным я ещё никогда его не видел.
Наутро мы в последний раз собрались у своего самолёта. Начальник аэроклуба поздравил нас с окончанием и сообщил, что все учлёты нашей группы определены
Он ушёл, а мы окружили инструктора:
— Спасибо, Александр Сергеевич, за выучку! Всегда будем вас помнить.
Кальков был растроган:
— Уж извините, если бывал резок. Дисциплина прежде всего. Может, вы сами станете инструкторами, тогда вспомните меня… Желаю вам хорошо летать, а если понадобится — храбро защищать Родину… И помните мой наказ, — как обычно, строго и раздельно добавил он: — с машиной надо обращаться на «вы», уважать её нужно.
Он крепко пожал нам руки.
Прощай, инструктор! Прощай, маленький аэродром и «По-2» с хвостовым номером «4»!
18. МЕЧТА СБЫВАЕТСЯ
Я очень занят. И всё же в первые дни после окончания аэроклуба чувствую какую-то пустоту. Не хватает друзей-учлётов, самолёта, аэродрома…
Радио сообщило, что в ночь на 30 ноября белофинны попытались вторгнуться на нашу территорию, началась война.
У моего однокурсника Феди, жившего со мной в комнате, брат был на фронте, и мы вслух читали и перечитывали его бодрые боевые письма.
В эти дни мне так хотелось скорее получить извещение из училища, скорее стать лётчиком-истребителем!
Незаметно пролетел январь 1940 года. Прошли и экзамены. Я получил дипломное задание. 3 февраля должен ехать на практику.
На душе у меня было неспокойно. Ещё год назад я так мечтал об отъезде на практику, но сейчас все мои мысли были в неведомом мне училище, там, где готовят лётчиков-истребителей.
Оформил в последний раз стенгазету, собрал пожитки и. подготовился к отъезду. И вдруг 1 февраля меня вызвали к директору техникума.
Боясь обмануться в своих ожиданиях, чувствуя, как от волнения меня бросает в жар, я вошёл в кабинет.
— А, здравствуй, лётчик! Прислали тебе вызов в лётное училище. Как же нам с тобой быть? — спросил директор, и его добродушное лицо показалось мне сейчас ещё добрее. — Мы тебя растили, учили, а теперь отпускать приходится. Ну хорошо, условие такое: не пройдёшь медицинскую комиссию — поедешь на практику.
— Спасибо, товарищ директор! Согласен на все условия!
Теперь предстоял неприятный разговор с отцом. Я знал,
что мой отъезд в лётное училище его огорчит. Быть может, расстанемся надолго. По дороге в деревню я обдумывал, как лучше сказать отцу о новости.
— Думаешь ехать, Ванюша? — встретил он меня. — Собраться успеешь?
— Всё будет в порядке, папаша. Ты не волнуйся… но только я ведь на практику не поеду.
Отец испуганно посмотрел на меня:
— Что ещё выдумал?