Служу Родине. Рассказы летчика
Шрифт:
В декабре начались зачёты. Мы так упорно и старательно работали, что почти все сдали их на «отлично», и Солдатенко, довольный, улыбающийся, сказал:
— Теперь, товарищи, приступим к полётам на «Ла-5». На них и отправимся на фронт.
Нас перевели на другой учебный аэродром. И там-то в морозные январские дни мы начали проводить наземную подготовку на истребителях «Ла-5». Я не отходил от самолётов, рассматривал их со всех сторон. Крепкие, тупоносые машины стояли в ряд, все одинаковые, одна к другой. Но у каждой машины были свои, неуловимые с первого взгляда особенности.
Утром,
Я боялся, что ребята увидят, как я приветствую машину, и будут смеяться. Оглянулся — нет, все стоят у своих самолётов и поглощены предстоящим вылетом. Каждому хотелось отлично провести полёты на новой машине.
Мне очень нравился надёжный, мощный мотор на «Ла-5», и я много возился с самолётом. Петро, проходя мимо, кричал мне подмигивая:
— Ну что, Ваня, на этом самолёте дадим фашистам жару!
Когда мы начали вылетать, больше всех, кажется, волновался Солдатенко. Он бегал провожать и встречать каждого лётчика. Не успел я вылезть из машины после первого полёта, командир подбежал ко мне, крича ещё издали:
— Поздравляю, товарищ старший сержант! Очень рад!
Он пожал мне руку.
— Все лётчики хорошо летают, — уже на ходу добавил он и побежал встречать самолёт Амелина.
Он именно бегал: ему непременно надо было встретить каждого. Мы его называли «батей», и он действительно по-отечески относился к нам.
«Батя» был настоящий командир — учитель, наставник, воспитатель, требовательный, беспощадный к нарушителям дисциплины, готовый помочь делом и словом каждому, кто работает добросовестно. Мы его любили, уважали, прислушивались к его словам. Это был человек, о котором принято говорить: «душа полка».
2 февраля 1943 года у нас большой праздник: успешно завершена ликвидация окружённых под Сталинградом вражеских войск.
Закончилась историческая Сталинградская операция, так блестяще проведённая по замыслу и под руководством товарища Сталина.
Мы готовимся к вылету на фронт. К нам прибыли новенькие самолёты «Ла-5». Они построены на трудовые сбережения земляков Валерия Чкалова, и на их борту — надпись: «Имени Валерия Чкалова». Как много благородных мыслей рождает имя великого лётчика нашего времени! Кто из нас, молодых пилотов, не мечтал хоть немного походить на него, самоотверженно и бесстрашно, как он, служить Родине!
За каждым лётчиком закреплена машина. Мне достаётся пятибачный «Ла-5» № 75. У всех ребят — трёхбачные машины; они более маневренны, послушны и поворотливы. А пятибачный тяжеловат: скорости на нём не разовьёшь.
Солдатенко собирает нас и говорит:
— Поздравляю вас, товарищи! Вам доверены замечательные машины. Помните: долг каждого — беречь свой самолёт, ибо каждый из вас будет на нём драться с противником.
Вьюга мешает нашему вылету. По нескольку раз в день прогреваем моторы. Злимся на погоду — вот ведь привязала
5. НА ФРОНТ!
Наконец небо над аэродромом прояснилось. Сегодня улетаем! Командир говорит напутственное слово, и наша часть быстро снимается с аэродрома. Мы летим к тем местам, откуда эвакуировались.
На одном из промежуточных аэродромов стояло несколько самолётов со звёздами на бортах — звёзд было нарисовано по числу сбитых вражеских самолётов.
Общее внимание привлекал «як» — на его борту было восемнадцать звёзд. Восемнадцать сбитых! Я долго стоял около него, смотрел на звёзды и думал о том, как хорошо, вероятно, дрался этот лётчик. Когда подошёл механик, я спросил, чей это самолёт. Оказалось, что это машина Героя Советского Союза Макарова, — его боевая деятельность мне запомнилась по газетам. Как бы его увидеть? Нарочно несколько раз проходил мимо его самолёта, но Макарова не видел.
Вечером мы с Петро зашли в парикмахерскую. Там было много военных. Мы сели на стулья у стены, дожидаясь своей очереди. Вдруг Петро шепнул мне на ухо: «Смотри в зеркало». В стекле отражалось чьё-то молодое, мужественное и удивительно знакомое лицо. Это был он, Макаров. Я его запомнил по снимкам. К сожалению, он уже собирался уходить.
Мне так и не удалось «изучить» его. Когда он встал, то невольно, словно сговорясь, встали и мы с Петро.
Он был и с виду настоящим лётчиком-истребителем: крепкий, подтянутый, быстрый, с зоркими ясными глазами. Мне очень хотелось пожать ему руку, но я одёрнул себя — куда мне, желторотому, жать руку герою, боевому, бывалому лётчику! Когда он вышел, Петро многозначительно сказал:
— Вот это орёл!
6. ПОДГОТОВКА
На фронте наступило затишье. Враг выдохся и перешёл к обороне по Северному Донцу. Советские войска основательно измотали фашистов.
Наш полк стоял на южном участке Курской дуги, глубоко вклинившейся во вражескую оборону. Мы знакомились с местностью — районом будущих военных действий. Надо было хорошо изучить карту, узнать, где проходит линия фронта; ежедневно полагалось бывать на разборе боевых вылетов.
Здесь, во фронтовой обстановке, ещё больше вырос авторитет Солдатенко и его заместителя по политической части Мельникова, опытного, боевого лётчика. Когда на аэродроме оставался командир, то в воздух обычно поднимался замполит[Замполит — заместитель командира полка по политической части.], и наоборот.
Личным примером Мельников показывал, как надо драться с врагом. Много беседуя с нами и часто бывая по вечерам у нас в общежитии, заместитель по политической части хорошо знал настроения каждого лётчика. У него всегда находились для нас острое слово, шутка. Прекрасные лётные качества подымали его авторитет. Его беседы с нами, можно сказать, действительно доходили до души, заставляли над многим призадуматься. Заместитель нашего командира был хорошим политическим вожаком.