Смелые не умирают
Шрифт:
Спали пленные на голом полу. Кормили их хлебом из специальной муки, доставляемой из Германии, и «баландой» из шелухи гречихи, проса и полусгнившего картофеля. Иногда, потехи ради, фашисты бросали на проволочные заграждения внутренности павших лошадей. Обезумевшие от голода люди подбегали к проволоке, и охранники стреляли в них из автоматов. Иногда доктора заражали людей парахолерой. Но здесь и без этого умирали сотнями. Трупы выбрасывали из окон во двор. Там одни военнопленные складывали трупы в штабеля, а другие, впряженные
Места умерших занимали новые партии обреченных. Их гнали сюда пешком, и они шли, устилая дорогу трупами. Их привозили эшелонами, и в каждом вагоне оказывались десятки трупов.
И все-таки люди боролись за жизнь, при любом удобном случае пытались вырваться на свободу. Убегали в одиночку и группами. Не всем удавалось уйти. Задержанных беглецов и местных жителей, приютивших их, приводили к водонапорной башне бывшего военного городка и здесь публично всех смертельно избивали и расстреливали.
Люто расправлялись со схваченными комендант «Гросслазарета» гауптман Планк и шеф славутской жандармерии обервахмайстер Роберт Готовиц.
Через несколько дней после возвращения Диденко из «Гросс-лазарета» бежали сорок пленных. Их побег организовал военнопленный Игнат Васильевич Кузовков. Подпольщики Славуты и Шепетовки помогли им уйти в лес.
В первых числах февраля часть, в которой служил Станислав Шверенберг, перевели в Киев. Станислав распрощался и ушел. И вдруг через день неожиданно ввалился к Галицким.
— Прячьте, где хотите! Убежал! Не могу больше!
Галицкие захлопотали. Юлия Иосифовна дала Станиславу переодеться, занялась ужином. Люся побежала к Горбатюку. Остап Андреевич спокойно выслушал.
— Это добре, что немцы тикать начали! Пусть поживет пока, а мы что-нибудь придумаем.
Горбатюк достал через врачей-подпольщиков поддельные документы на имя немца-колониста, учителя немецкого языка. Однако и с таким паспортом оставаться в Шепетовке было небезопасно. Решили перевести Станислава в Славуту. Люся поехала с ним. Там, в Славуте, жила ее тетя. Шверенберг поселился у нее. А главврач Славутской больницы доктор Михайлов устроил его на работу дворником-истопником.
Спустя несколько дней шепетовская полевая жандармерия начала розыск дезертировавшего солдата германской армии Станислава Шверенберга.
Жандармы ворвались к Галицким, допытывались у Юлии Иосифовны, когда в последний раз был Шверенберг, где ее дочь и жилец, перерыли весь дом.
— Шверенберг? Скоро месяц, как уехал. Сказал, что в Киев… Потом? Нет, потом я его не видела. Люся поехала к тете за продуктами. А другой жилец? Так это Степан Диденко, Люсин жених!.. Не знаю, может быть, тоже с ней поехал.
— Без четверти шесть явиться в полевую жандармерию! — приказал переводчик.
Нагрянули
— Когда был Шверенберг? — спросил переводчик.
— Я и не помню, — ответила Надежда Даниловна, гладя по голове прижавшуюся к ней Наташу. — В декабре или в январе, в самом начале.
— А что говорил?
— Ничего. Забрал молоко и ушел. Чего мне с ним говорить? Я с немцами не якшаюсь.
— Ну ты, баба, осторожней! — пригрозил переводчик.
Надежде Даниловне тоже приказали явиться в жандармерию и ушли. Через несколько минут к ней прибежал их сосед Павлюк, один из подпольщиков, близких к ее мужу. Горбатюк во всем доверял Павлюку.
— Остапа Андреевича повели в жандармерию! Надо сообщить Степану. Где пленный? Я за ним. Могут и к вам прийти!
— Ой, господи, что же это?
— Степана предупредите!
— Наташенька, доню, беги к дяде Степе, на сахзавод. Скажи: жандармы были, немца спрашивали. Поняла, доню?
Наташа выпорхнула из дому и понеслась на сахарный завод.
Без четверти шесть Надежда Даниловна, встревоженная арестом мужа, явилась в жандармерию. Переводчик приказал:
— Сиди, вызовут.
Из кабинета вышла растерянная Юлия Иосифовна Галицкая.
— Иди, — кивнул переводчик Надежде Даниловне.
Жандармский офицер допытывался, когда и зачем приходил Шверенберг, с кем и о чем разговаривал, велел немедленно заявить в полицию, если он придет опять.
— Конечно, а как же, тут же и побегу к вам! — говорила Надежда Даниловна, пятясь к двери.
В коридоре она столкнулась с мужем. Его продержали весь день, допросили и отпустили.
Диденко, предупрежденный Наташей, не заходя домой, отправился в Славуту. Узнав об опасности, грозящей Шверенбергу, доктор Михайлов положил его в инфекционное отделение — здесь беглец был в безопасности. Через час после приезда Диденко в Славуту жандармы забрали его и Люсю и повезли в Шепетовку.
На допросе Люся говорила жандармскому офицеру:
— Мы рады, что избавились от него! Вы понимаете, это мой жених. А Шверенберг начал за мной ухаживать, приставал. Я так боялась. Ну, теперь, слава богу, мы избавились от него. Правда, Степа? — и она мило улыбнулась.
«Глупая баба. А в общем недурна!» — отметил офицер про себя, а вслух сказал:
— Хорошо, можете идти. Если что-нибудь узнаете, немедленно заявите.
На улице Люся шептала:
— Возьми меня под руку, вот так. Даже не верится, что живыми вырвались.
— Будут следить, — предупредил Диденко.
— Ты думаешь?
— Конечно! Мне у вас оставаться нельзя.
Чтобы не вызвать подозрений полиции внезапным переездом, Диденко прожил у Галицких несколько дней. Тем временем Горбатюк договорился с Анной Никитичной, и Диденко поселился у Котиков.