Смелые не умирают
Шрифт:
Партизаны в шутку говорили, что теперь с двух часов дня начиналось их «партизанское время».
Неуловимый отряд имени Михайлова шел по стонущей украинской земле, по лесам Каменец-Подольской области, карая оккупантов и предателей, вселяя веру и надежду в наших людей.
А в Шепетовке примерно в эти же дни, в середине декабря 1942 года, произошло незначительное на первый взгляд событие.
Как-то прибежал к Горбатюку Павлюк и взволнованно сообщил:
— Неймана арестовали!
Горбатюк побледнел. Словно он предвидел, предчувствовал, что этот арест принесет шепетовскому подполью большие
Обрусевший немец Нейман был начальником уголовного розыска Славуты. В начале войны он эвакуировался в Киев, а когда немцы заняли Киев, приехал в Шепетовку. Здесь у родителей находилась его жена с сыном. Вскоре после приезда Неймана его тестя, члена партии, работавшего на лесозаводе, арестовали и расстреляли. Нейман опасался дальше оставаться в его доме.
Каким-то образом ему удалось познакомиться с Лагутенко. По его просьбе Горбатюк и устроил Неймана на 603-й лесосклад, находившийся в Климентовичах.
Остап Андреевич Горбатюк умел разбираться в людях. Достаточно было одной встречи с человеком, одной недолгой беседы с ним, чтобы понять, чем тот дышит, чтобы широко, доверчиво распахнуть перед ним свою душу или навсегда наглухо закрыть ее.
Побеседовав с Нейманом, Горбатюк понял, что это человек трусливый, неустойчивый, отнесся к нему настороженно и решил к подпольной работе не привлекать.
Нейман и не рвался к ней. Судя по всему, он думал только о личной безопасности. Дальний лесосклад как нельзя лучше устраивал его. Он поселился там с женой.
Однажды, хватив лишнего, Нейман вздумал поохотиться. Его арестовали, отобрали старенькое охотничье ружье, оштрафовали и выпустили. Потом, что ни день, стали вызывать в жандармерию. Возвращался Нейман хмурым, задумчивым; ушел в себя, запил. Только однажды во хмелю обронил фразу: «Пропала моя жизнь!»
Первого января 1943 года Константина Неймана назначили начальником криминальной полиции.
Подпольщики притаились. Нейман знал многих шепетовчан, и достаточно было малейшего подозрения, чтобы они были арестованы. Несколько человек ушли в лес к партизанам.
Горбатюк остался — о его подпольной работе Нейман не знал, и все же Остап Андреевич вел себя осторожно, был готов ко всему.
ДРУЗЬЯ УХОДЯТ К ПАРТИЗАНАМ
Так начался 1943 год. В городе тайком заговорили о крупном поражении немцев под Сталинградом. Через партизан подпольщики получили подробные сообщения о Сталинградской битве, размножили их и распространили среди населения. По всему чувствовался перелом в ходе войны. Мимо Шепетовки еще проносились эшелоны с танками, боеприпасами, солдатами и газетка «Нова Шепетивщина» продолжала хвастливо трубить о победах германской армии, но у гитлеровцев уже не было прежней уверенности в себе: слишком велики были потери на фронте, слишком неспокойно стало в тылу.
С наступлением весны подпольщики еще больше оживились. Успешное наступление, начатое Советской Армией под Сталинградом, всколыхнуло весь город, прибавило людям силы. Даже наиболее осторожные шепетовчане перестали верить теперь в мифическую «непобедимость» гитлеровской армии. Люди все чаще открыто выражали протест против действий немецких властей, саботировали
— Чем больше людей поймет необходимость борьбы с фашистами, — говорил Горбатюк, — тем лучше для нас. Мы должны добиться того, чтобы не только группа подпольщиков, но и весь народ боролся с врагами.
Много хлопот было у Вали и его дружков в эти весенние дни сорок третьего года. Забравшись к Степе на чердак, они ночи напролет просиживали там, переписывая от руки текст листовок, составленных Горбатюком и Диденко.
А едва начиналось утро, ребята весь день шныряли по городу, ненадолго забегая домой наспех перекусить. Сколько ловкости, хитрости и осторожности требовалось от них, чтобы под носом у полицаев и солдат расклеивать листовки, рассовывать их по карманам прохожих, подбрасывать в людных местах!
Валя вел себя очень осторожно и удерживал ребят от излишней горячности. Самовольное нападение на шефа жандармерии не прошло для них безнаказанным. Ребят вызвали на заседание подпольного комитета и крепко отчитали. Их строго предупредили, что за малейшие самовольные действия исключат из организации.
Шли дни за днями. Наступило лето.
…Хороши в Шепетовке летние вечера! Небо синее, синее, бархатное, усеянное блестками множества ярких звезд. Теплый воздух напоен ароматом трав и цветов. Раньше в такие вечера у калиток собирались парни и девушки, в потемках звонко рассыпался смех, где-то слышались переливы гармони и на улицах допоздна не умолкали то задорные и веселые, то протяжные и грустные песни.
А сейчас тихо. Изредка за калиткой протопают кованые сапоги жандармов. Мальчики провожают глазами их темные фигуры, тускло поблескивающие штыки и нетерпеливо просят:
— Ну дальше, Валик, дальше!
И Валя продолжал рассказывать. Коля и Степа тоже читали «Как закалялась сталь». Но Валя пересказывает содержание книги с такими неожиданными, не замеченными ребятами подробностями, будто все описанное в ней произошло с ним самим…
Ребята сидели в глубине сада, перед домом Люси Галицкой. Из окна на густой кустарник падал косой сноп света. Там, в комнате, на столе расставлена небогатая закуска, бутылка самогона, стаканы с недопитым чаем. Вертится, визжит пластинка на патефоне. Посмотрит кто-нибудь со стороны и подумает, что люди собрались на вечеринку. А на самом деле…
Сегодня утром Павлюк заглянул к Горбатюку, к Труханам, вызвал Диденко и сообщил, что вечером у Люси будет гость из леса. Этим гостем оказался Станислав Шверенберг. Одуха прислал его с заданием. О многом переговорили шепетовские подпольщики в этот тихий летний вечер. Наметили также очередную крупную диверсию: поджог продовольственного склада шепетовского гарнизона, находящегося на окраине города, на Подольской улице. Наблюдение за складом вела Люся. По ее подсчетам, в складе хранилось не меньше тысячи тонн продовольствия. Склад надежно охранялся. Поджечь его не просто. Но Горбатюк сказал: