Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни
Шрифт:
– Разумеется, – отвечаю я, – но только при условии, что я собственноручно вылью этот кофе вам на голову.
Да, мы фамильярничаем друг с другом, однако тут есть место и некоторой старой доброй необъяснимой агрессии в отношениях между врачом и медсестрой.
– Что ж, лишь бы вы мне его
После этого он убирает руку с моих плеч и переключается обратно в рабочий режим.
– Ладно, – говорит он, – Дороти Вебб, – и показывает на Люси, фельдшера, вокруг которой мы все в коридоре собираемся. Люси невысокого роста, и сегодня ее густые черные волосы убраны под ярко-красный обруч. Она рассказывает всем, кто проводит обход – лечащему врачу, больничному фармацевту, еще одному фельдшеру и ассистенту врача, – историю болезни Дороти, а также обновленную информацию о ее состоянии.
Слушая Люси, я украдкой записываю свои утренние данные по Дороти в электронную медкарту на своем рабочем компьютере и теперь кликаю на вкладку с результатами анализов, чтобы посмотреть, не разместила ли лаборатория данные по ее АЧН – абсолютному числу нейтрофилов. АЧН гарантированно выше 500 свидетельствовало бы о том, что ее иммунная система достаточно окрепла, чтобы мы могли отпустить ее домой, и очень важно узнать этот показатель прямо сейчас. Что ж, Шейле придется подождать еще чуть-чуть.
– АЧН еще не прислали… – говорит Люси, однако, увидев, что лаборатория только что разместила результаты, я ее прерываю.
– Уже есть! – говорю я. – АЧН… Ух ты! 850!
– 850? – переспрашивает лечащий врач. – Что ж, давайте ее обрадуем! – Он начинает размахивать рукой, в которой держит бумаги, словно
– Твое АЧН 850! – объявляет лечащий врач, и лежащая в своей кровати Дороти от неожиданности всплескивает руками. Если утром ее и беспокоила изжога, то сейчас, судя по всему, все в порядке. Либо же она настолько обрадовалась своему скорому возвращению домой, что на какую-то изжогу ей было уже попросту наплевать.
– А это означает, – говорит врач, – что кому-то придется исполнить нейтрофильный танец.
Он смотрит на меня: «Тереза, давай-ка, исполни нам нейтрофильный танец».
Вздрогнув от неожиданности, я обвожу палату взглядом. Мне доводилось слышать раньше про нейтрофильный танец, однако я думала, что это какая-то шутка, больничная байка, и мне в голову не могло прийти, что кто-то на самом деле что-то такое исполняет. Не пытается ли этот врач поставить меня в нелепое положение?
Все смотрят на меня, Дороти в том числе, и я понимаю, что опозориться ради нее – не самое страшное в жизни. Далеко не самое страшное. Вспомнив танцевальные движения, которым меня учили многие годы назад в балетной школе, я более-менее плавно поднимаю руки, взмахиваю ими у себя над головой и начинаю вращать бедрами, чувствуя себя при этом довольно нелепо, однако все в палате меня подбадривают, а Дороти вновь всплескивает, словно ребенок, руками. Вот к такой Дороти я привыкла – приятной и снисходительной. Я рада, что такая новость пришла в нужный момент: оказавшись дома, Дороти сможет принимать прилосек, когда ей заблагорассудится.
Конец ознакомительного фрагмента.