Смерч навстречу. Даром

Нарватова Светлана

— Даш, слушай, у меня мысль появилась. — Он выкладывал яйцо на тарелку. — У меня все равно комната, где тренажеры стоят, пустует, фактически. Я только в спортзале занимаюсь. Хочешь, я сделаю тебе кабинет? И ты деньги сэкономишь, и мне приятно.

Несветаева подняла на него взгляд, не зная, как реагировать на предложение.

— Я хочу, чтобы ты была со мной. — Он сел за стол. — Мне плохо, когда тебя нет. Не хочу тебя пугать и обманывать. Я не знаю, что будет дальше. Мы с тобой оба непростые люди. У каждого из нас свой не самый радостный

жизненный багаж. Я недавно общался одной девушкой. Психологом. Настоящим. У меня даже ее визитка осталась, — горячо добавил Поляков, будто его слова требовали доказательств. — Я рассказ ей о… нас.

На сердце у Дарьи горько екнуло от этого «нас».

— Она сказала, — продолжил Павел, — что у нас обоих есть проблемы установления долгосрочных отношений. Но если мы рискнем, если оба захотим, то у нас может получиться. Я — хочу.

Несветаева застыла с кусочком мякиша в руке, не зная, как реагировать.

— Я не давлю, — поспешил успокоить ее Поляков. — Не подумай. Если ты скажешь «нет», я пойму. Если тебе нужно время, я подожду. Не обещаю, что что-то обязательно выйдет. Возможно, через неделю мы взвоем друг от друга. Или через месяц. У мен не было такого опыта. Но мы можем хотя бы попытаться.

Что она должна была ответить?..

— Я подумаю.

Паша улыбнулся. Не радостно, но облегченно. Наверняка этот разговор дался ему непросто. Дарье он дался еще труднее, хотя она ни слова не сказала.

Она завидовала. Хорошо Полякову. Для себя все решил и перевесил ответственность на нее. Зачем она вообще влезла в этот заказ? Забилась бы куда-нибудь тихонечко. Работала бы какой-нибудь кассиршей в фастфуде… Или развозила бы заказы на Психе. Конечно, бешеных денег бы не зарабатывала, но на жизнь бы хватало. Ей — точно.

На маму бы не хватало. Но она объяснила бы маме, что пока не получается по-другому.

И тут Даша представила, что бы сказала ей мама, заикнись она про ограничение в средствах… О да, конечно, Николай Владимирович — великий спаситель сирых и убогих, благодетель и филантроп.

У Несветавой болью стянуло виски.

— Даша, что с тобой?! — испугался Поляков.

— Да голова что-то… Не знаю.

— А что с головой? Простыла? Давление?

— Ой, да все нормально, — отмахнулась она. — Поболит, поболит и перестанет. Паш, спасибо за завтрак. Было очень вкусно.

Он напрягся.

— За предложение тоже спасибо. Было очень неожиданно. И приятно. Просто у меня есть определенные обстоятельства… Мне нужно все обдумать, Паша.

Он понимающе кивнул.

Лучше бы он ругался, требовал, возмущался.

Но он просто принял ее решение. Поляков действительно предлагал выбор. Не напирал, не настаивал. Давал ее свободу.

Сейчас.

Возможно, все изменится, когда он поймет, что решение будет не таким, как он хотел бы. Но прямо сейчас Даше хотелось разреветься.

Это было самое страшное наказание за ее бесчестные поступки. Вот оно, то, о чем она даже

мечтать не могла. А взять нельзя. Никак.

— Можно, я поеду домой? — спросила Даша.

— Не могу сказать, что рад. Я хотел бы, чтобы ты осталась. Но если тебе нужно… Хочешь, я тебя отвезу?

— Спасибо, Паш. Я на скутере.

— Ты приедешь вечером?

— Я постараюсь.

— Буду ждать.

Всю дорогу до дома Дарья ревела — благо под шлемом видно не было. Ей было безумно себя жаль. Она злилась на Полякова, на маму, на заказчика, на Спрута. На себя. Хотелось что-нибудь разбить. Или ударить. Или чтобы кто-нибудь ударил ее. Чтобы не так больно было внутри. Она прокручивала в голове, как расскажет Паше правду. Но каждый раз на моменте признания становилось так страшно, что она начинала реветь снова. От бессилия.

Дома запас слез и сил на истерику иссяк. И вообще сил. Несветаева доползла до ноутбука, рухнула на стул, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Уставилась в монитор. Ей еще нужно работать.

Мозг отказывался воспринимать информацию. Глаза стали слипаться, и Дарья перебралась на диван.

Ее разбудил телефонный звонок. Рингтон показал — мама.

Ну мама — так мама. Действительно, пусть уже все сразу, что.

— Здравствуй, доченька, — радостно начала мама, и сердце сжалось в ожидании плохого.

— Здравствуй, мама.

Хорошо, что она уже проревелась. И даже проспалась.

— Что-то ты давно не звонила, — щебетала мама. — У тебя все в порядке?

— Да, мама. Все отлично.

Кроме того, что ей предстоит расставание с любимым мужчиной. Из-за собственной глупости, жадности и подлости. А так-то все замечательно!

— А почему голос нерадостный? — По интонации было понятно, что маму просто распирает от счастья.

— Да так, мелочи! Просто устала за неделю.

— Что же ты так себя загоняешь? — посетовала мама.

Чтобы, блин, все твои хотелки удовлетворить!

— Да ерунда. Просто еще не до конца после простуды оправилась.

— А я же говорила: не нужно было тебе уезжать. Ну ничего. Вот к тебе Николай Владимирович собирается ехать. Встретитесь, решите все свои недоразумения, все у вас наладится, и наконец ты…

Она еще что-то говорила, но Даша уже не слышала. В ушах шумело. Ладони заледенели и стали влажными.

— Мама, я не поняла, — прервала ее речь Дарья. — Куда едет Николай Владимирович?..

— Так к вам он едет в город. Дело у него там какое-то. — Радость так и перла из мамы во все стороны.

— Мама, я никому не говорила, где сейчас живу. Ни ему, ни тебе, никому другому!

— Даша, ну что ты как маленькая! Можно подумать, мэры по фамилии «Тяжелков» в каждом первом городе, — саркастически выдала мама.

— А откуда… — Несветаева хотела спросить «ты знаешь про Тяжелкова», но память, гадюка, подсказала, как она сама эту информацию выдала. Поэтому Даша спросила другое: — И ты меня ему сдала?