Смерть Аттилы
Шрифт:
— Уходи, — сказал ему Такс на латыни. — Убирайся! Тебе здесь нельзя оставаться.
Монах сел на корточки и отряхнул рукава рясы из грубой черной материи. Потом провел руками по голове, приглаживая волосы. В свете огня и света из дымового отверстия его худое лицо, казалось, состояло из одних углов. Сияющие глаза были бледными, как вода.
— Ты меня слышишь? — нетерпеливо повторил Такс.
— Ты торопишься. Мне говорили, что у гуннов отсутствует понятие времени, — ответил ему монах. Он
Такс разозлился и стукнул кулаками по коленям.
— Ты должен уйти. Всем будет плохо, если ты здесь задержишься.
— Нет, зло придет только, если я сам его сюда пущу. Иисус Христос защищает меня от всяческого зла.
— Такс, — резко сказала Юммейк. — Я тебе уже сказала, что он был очень добр ко мне. Оставь его в покое.
— Яя не понравилось бы, что он находится здесь, — Такс так грозно смотрел на монаха, будто желал поднять его в воздух с помощью своего взгляда и вышвырнуть вон из кибитки.
Юммейк гордо задрала вверх подбородок.
— Яя — мертв, — ее лицо блестело от слез и соплей. Она резко вытерла его рукавом. Потом перевела взгляд на монаха, и лицо у нее стало мягким.
— Иди сюда, друг, — и протянула к нему руку. Монах улыбнулся.
— Друг, — повторил он на хунну. Значит, он немного знает язык? Он пошел к ней, немного согнувшись.
— Юммейк, — спросил Такс — Почему ты…
Он бессильно следил за ней. Она отломила кусок хлеба и подала его монаху, похлопав по руке. Потом она ему улыбнулась, как своей преданной собаке.
Держа хлеб в руке, монах посмотрел на Такса.
— Пожалуйста, переведите.
Когда Такс начал колебаться, он повторил:
— Пожалуйста.
Такс приблизился к ним.
— Юммейк, что ты делаешь?
— Вы все разошлись по своим делам и оставили меня одну с Яя, — сказала ему Юммейк. — Кто-то спал, а кто-то был слишком пьян или занимался чем-то другим. Он помог мне отнести Яя в юрту мертвецов. Он помогал мне обмыть и одеть Яя и успокаивал меня.
— Он — римлянин, — сказал Такс.
Монах тянул его за рукав, и Таксу пришлось посмотреть на него.
— Что ты хочешь?
— Я хочу поблагодарить ее. И еще скажи ей о любви и утешении Иисуса Христа.
На мгновение Такс потерял дар речи, потом он возмутился.
— Ее муж мертв, а ты хочешь, чтобы я говорил ей о разных римских вещах и верованиях?.. О германской вере?..
— Ей это сейчас необходимо, — настаивал монах. Юммейк запечатывала горшки с едой глиной. Она очень высоко закатала широкие рукава своей одежды. Такс глядел на нее, на ее сильные руки. Юммейк была полностью занята работой. Волосы свисали по плечам и были свалявшимися. У нее не переставая текли слезы и мочили ей руки.
— Он хочет, чтобы
Юммейк покачала головой.
— Скоро у меня будет покой. Скажи ему об этом. Она продолжала запечатывать горшки глиной.
— Попроси, чтобы он остался со мной. Такс повернулся к монаху.
— Она сказала, что не станет тебя слушать. Если хочешь, можешь здесь остаться.
Он отошел. Если ей было легче в присутствии монаха, что ж! Он вспомнил, что ему говорил Трубач, и отправился, чтобы найти лук и одежду.
Монидяк пошел за ним.
— Сегодня нам нужно отнести Яя на равнину. Я уезжаю. Без меня его будет тяжело нести.
— Хорошо. Найди Бряка.
Такс отбросил рваный плащ, под которым спал, и начал искать стрелы. Неожиданно он понял, что ему сказал Монидяк, и посмотрел на него.
— Куда ты собираешься?
— Я еду с Эллаком. Он хочет поехать к Озерам и собрать там весь народ. Шаманы призывают, чтобы все хунну собрались на реке Недао, чтобы выбрать нового вождя. Мы там будем к началу новой луны.
— Почему ты не сказал мне об этом?
— О, — Монидяк легонько стукнул его по руке. — Мы все равно будем там все. Нужно только посмотреть, что станет происходить здесь. Я знаю, что ты не будешь поддерживать Эллака. Ты за Денгазича? Он слишком молод.
— Они ссорятся?
— Пока нет. Но Денгазич вспоминает о Бледе, и что старший сын был вынужден уступить младшему.
Такс подумал.
— Все уезжают. Через несколько дней Хунгвар опустеет.
— Гепиды тоже уезжают.
— Ерунда. Тот, кто будет каганом, снова заставит их всех вернуться.
— У нас не будет нового кагана.
— Неважно. Германцы никогда не посмеют выступить против нас.
Такс поднял колчан.
— Вчера ночью я видел Яя, и он мне сказал, что убивал германцев. Значит, его убили германцы. Они ему отомстили. Будь осторожен. У тебя есть лишние стрелы?
— Возьми стрелы Яя.
У Такса забилось сердце. Ему стало не по себе при мысли, что он возьмет стрелы мертвеца. Но когда он заглянул в свой колчан, то увидел, что у него осталось слишком мало стрел.
— Юммейк! — позвал он.
Она сворачивала подстилку для спанья. Монах сидел рядом с ней, глядя в пространство. Юммейк подняла голову.
— Мне нужны стрелы, — ему было стыдно просить ее об этом.
— Бери.
Такс подошел к деревянному сундуку у стены и достал луки Яя и его колчаны со стрелами. Юммейк часто готовила для него стрелы, хотя некоторые говорили, если женщина делает стрелы, они будут слабыми. Там были три полных колчана. Такс взял два, а третий оставил, чтобы Юммейк положила его вместе с Яя.