Смерть Билла Штоффа

Асс Павел Николаевич

Лето обещало быть удачным.

Шлезинский зевнул и выполз из-под одеяла. Он обнаружил себя в неизвестном месте. Обычно Шлезинский спал на надувном матрасе, укрываясь спальным мешком, а тут - кровать, чистое накрахмаленное белье, одеяло!

– Где это я?
– подумал Шлезинский. Было похоже, что в гостиничном номере.

– Что я здесь делаю?
– снова спросил себя музыкант. Видимо, именно здесь он провел эту ночь.

Шлезинский встал, нашел свою одежду и быстро облачился, после чего прошел в ванную

и умылся. В ванной на полочке стояли разные тюбики и баночки с надписями на неизвестном языке. Шлезинский нашел одеколон и, пользуясь моментом, щедро побрызгал им на себя.

– Как же я сюда попал?
– Шлезинский почесал нос.
– Похоже, я снял какую-то женщину, и она сюда меня привела. Но где она?

Неожиданно раздался стук в дверь.

– Входите!
– предложил Шлезинский.

В комнату вошли двое со всеми национальными признаками еврейской национальности. Дружелюбно улыбаясь, они приблизились к Шлезинскому и что-то жарко заговорили на неизвестном языке.

Шлезинский сначала кивал головой, но потом решил признаться, что не понимает ни слова.

– Я не понимаю!
– развел он руками.

Двое в удивлении переглянулись.

– Ну что же вы, господин Шлезинский!
– перешел на русский язык один из гостей.
– Эмигрировали в нашу страну и не выучили наш язык? Разве ваша мама не обучила вас ивриту? Или как?

У Шлезинского отвисла челюсть.

– Может быть вы и в синагогу не ходили?
– язвительно спросил второй гость.
– Может вы и обрезание не делали?

Шлезинский остервенело замотал головой.

– Не обучила! Не ходил! Не делал!
– признался музыкант.
– Где я нахожусь?

– Как где? Он еще спрашивает!
– воскликнул первый.
– В Иерусалиме, естественно!

– Быть того не может! Какого хрена я тут делаю?

– Вы стали гражданином Израиля.

Шлезинский в изнеможении повалился на кровать, по его лицу ручьями тек пот. Музыкант вытерся рукавом.

– Я - поляк!
– заорал он.
– Я - антисемит! Я вас, жидов, терпеть не могу!

– Ничего страшного, - кивнул израильтянин.
– Я - тоже в душе антисемит. Ну и что?

– Нас ждет внизу машина, - сообщил его приятель.
– Вы, наверно, помните, господин Шлезинский, что вам надо получить паспорт?

– Какой на фиг паспорт!
– чуть не плакал музыкант.
– Не хочу я быть евреем!

– Я тоже не хочу, - флегматично молвил еврей.
– Но вы сами попросили политического убежища, в СССР вам теперь обратной дороги нет.

– Как я здесь вообще оказался?

– Вы приехали с друзьями в туристическую поездку по приглашению господина Сократовича, - доброжелательно ответили ему.

– Какого Сократовича? Не знаю никакого Сократовича!

– Это двоюродный дядя вашего друга Сократова.

– Вы меня разыгрываете!
–

понял Шлезинский и, вскочив с кровати, бросился к окну. За окном в мареве летней жары перед его изумленным взором расстилался Иерусалим.

– Это не розыгрыш, - еврей похлопал Шлезинского по плечу.
– Я, действительно, гражданин Израиля, зовут меня Исхак Рабинович, а это - Абрам Кацман. Мы - сотрудники Отдела Эмиграции из Советского Союза.

– Если я приехал сюда с друзьями, то где мои друзья?
– хитро прищурившись, спросил Шлезинский.

– Их виза кончилась, - заявил Рабинович.
– Они вернулись в СССР.

– А я?

– А вы остались. Шлезинский, перестаньте валять дурака! Неужели вы ничего не помните?

– Нет!

– У вас оказались еврейская бабушка и к тому же еврейский дедушка.

– Не может быть! Я - поляк!

– Вы - польский еврей, ваши предки эмигрировали из Польши в Россию. Приехав в Израиль, вы ощутили свои еврейские корни и здраво решили остаться на исторической родине. С чем вас и поздравляем-с!

Шлезинский застонал.

– Но я не хочу оставаться! Это я, наверно, спьяну! У меня провалы памяти!

– Ничего страшного, - сказал Кацман.
– У нас хорошие врачи. Излечат вас и от провалов, и от алкоголизма.

– Да вы все обалдели! Я не хочу жить среди евреев! Тут какая-то ошибка! Вы меня под гипнозом заставили попросить политического убежища! Я пожалуюсь в КГБ, меня спасут, я здесь ни за что не останусь...

– Это ваше право, - пожал плечами Рабинович.
– Израиль - свободная страна. Получите паспорт и можете вернуться в свой СССР. Если вас, конечно, пустят.

Шлезинский задумался. Положение с каждой минутой становилось все серьезнее.

– Хорошо, - сказал он.
– Поехали, получим ваш паспорт.

– Вот и славно!
– кивнул Кацман.
– А по пути заедем в Министерство Обороны, там для вас оформили военный билет.

– Что?

– Военный билет. Как вы, наверное, знаете, каждый гражданин Израиля должен отслужить три года в нашей национальной армии. По возрасту вы еще подходите. Вам выдадут военный билет и паспорт, солдатскую форму и ружье. Вы будете нести почетную обязанность в Палестине. Там сейчас как раз чем-то недовольны арабы.

Шлезинский в ужасе закрыл глаза.

– Я и дома-то еле-еле отвертелся от армии!
– заорал он.
– Еще мне не хватало тут сапоги носить!

Музыкант вскочил и, схватив стул, кинул его в окно. Посыпались осколки, Шлезинский рыбкой нырнул в оконный проем и, падая вниз, обнаружил, что его гостиничный номер находился на восемнадцатом этаже.

"Какой облом!" - мелькнула в его голове последняя мысль, и Шлезинский проснулся.

Значит, это все был только сон!

Как хорошо, что это был сон!