Смерть и фокусник
Шрифт:
– Где дочь доктора? – спросил он.
– В гостиной.
– Могу я с ней поговорить?
– Пожалуйста.
Флинт вышел из кабинета и прошел в соседнюю гостиную. Лидия Рис выглядела подавленной и стояла неподвижно, ее силуэт выделялся на фоне залитого дождем эркерного окна.
– Кто вы? – спросила она.
– Я Джозеф Спектор, – ответил старик. – И я очень сожалею о вашей потере.
– Спасибо за заботу. Мы уже виделись, не так ли? В театре два дня назад? – Она открыто отвечала на вопросы Спектора, демонстрируя абсолютно сухие глаза и почти клинический
– Если я правильно понимаю ситуацию, – произнесла Лидия ледяным тоном, – то мой отец был убит при невозможных обстоятельствах. Он стал жертвой чего-то очень зловещего. Убит призраком, можно сказать.
– Что ж, – проговорил Спектор любезно и четко, – именно это мы и должны выяснить.
– Мы с Маркусом были вместе весь вечер. Поужинали, а потом выпили в «Пальмире».
– Понятно. Итак, ужин. Где он был?
– В «Савое». Мы приехали в восемь – наша бронь записана у них в журнале, и я не думаю, что в свидетелях будет недостаток. Мы были там примерно до десяти; метрдотель сможет дать вам более конкретное представление о времени. Выйдя из «Савоя», мы сразу же сели в такси. Боюсь, номер я не запомнила, но, возможно, портье сможет подсказать.
– А оттуда – прямо в «Пальмиру»?
– Верно. Десять минут езды, и швейцары в «Пальмире», несомненно, подтвердят наш приезд.
– Как долго вы там были?
– По крайней мере, до полуночи. Боюсь, точно я не помню. Но Маркус обеспечит мне алиби, как и я ему. Мы вместе вернулись домой. Остальное вы знаете.
– Понятно. Что вы можете рассказать нам о пациентах своего отца?
– Их было трое – всего трое. Мой отец часто обсуждает… – она запнулась, – обсуждал их случаи со мной. У меня был доступ к его записям. Исключительно для профессионального ознакомления, как вы понимаете. Я не знала никого из них лично.
– Но вы встречались с ними, не так ли?
– Я никогда не присутствовала на консультациях.
– Так кто же был первым пациентом?
– Пациент А – так мой отец называет его в записях – Флойд Стенхаус, концертный музыкант. Он первый, кто обратился к моему отцу, когда мы приехали в эту страну. Пациент В – Делла Куксон, которую вы знаете. Пациент С – писатель Клод Уивер. Его направила к нам его жена, обеспокоенная его психическим состоянием.
– А можете ли вы рассказать мне какие-нибудь подробности о лечении, которое предлагал ваш отец?
– Он вел тщательные записи. В них есть все подробности. Я не могу сказать вам ничего сверх этого.
– Вы не можете добавить ничего личного, никаких мелких замечаний?
– Простите меня, – сказала Лидия. – У меня все сейчас как тумане.
– Вообще ничего? Ни враждебности, ни отягчающих обстоятельств, ни склонности к насилию?
Она пристально посмотрела на Спектора:
– Прочтите записи. Если ответ где-то и есть, то там.
– Простите меня, – не отступал Спектор, – но вы очень спокойны и собранны в сложившихся обстоятельствах.
Она изучала его, не мигая:
– Печальная правда заключается в том, что мой отец давно
– Что вы имеете в виду?
Она вздохнула и собралась с силами, чтобы затронуть, очевидно, тяжелую тему:
– Венские газеты называли его Der Schlangenmann. «Человек-змея».
– Кого?
– Одного из пациентов моего отца. Очень тяжелый случай. Это было много лет назад, конечно. Мне было всего десять.
– Простите, – прервал ее Флинт, – но это имеет отношение к убийству вашего отца?
– Я уверена в этом. Человек-змея был одержим повторяющимся сном, в котором его мучила огромная змея. Мой отец поставил ему правильный диагноз: он страдал от родительской паранойи. Змея символизировала его ребенка, дочь. А сон указывал на нездоровую скрытую связь между ними. Все это является достоянием общественности – мой отец опубликовал обширные записи по этому вопросу.
– И вы думаете, что Человек-змея стал причиной убийства прошлой ночью?
Лидия моргнула и пожевала губу:
– В течение нескольких месяцев Человек-змея был пациентом клиники моего отца под Веной. Лечение было интенсивным. Но оно не помогло. Это была единственная неудача моего отца.
– Значит… он не смог вылечить Змею?
– Однажды утром отец навестил Человека-змею в его палате и обнаружил его в постели с перерезанным горлом. В правой руке было хажато лезвие бритвы. Ужас от этого случая мучал отца до конца его жизни. Дело было не столько в смерти Человека-змеи, сколько в ощущении, что он поставил неверный диагноз. Более компетентный врач, говорил он иногда, смог бы предотвратить смерть этого человека. Он не мог смириться с тем, что не довел лечение до конца.
– А что вы можете рассказать мне о самом Человеке-змее?
– Лечение проходило в течение одиннадцати недель осенью 1921 года в его клинике в долине Вахау, но история болезни была опубликована только в 1925 году. И то с неохотой. Как и все труды моего отца, она вызвала сенсацию. Но вопрос о личности Змеи так и остался без ответа.
– А вы знаете, кто это был? – спросил Спектор.
Лидия покачала головой:
– Это секрет, который мой отец хранил всю жизнь. Я узнала об обстоятельствах смерти Человека-змеи только несколько лет назад, когда готовилась защищать диссертацию. Думаю, отец считал это определенным этапом взросления для меня. А еще – грозным предупреждением.
– Какого рода предупреждением?
– Что нельзя играть в Бога. Пытаться навязать свою волю другому. Нужно знать, какова природа власти психиатра на самом деле.
– Но почему вы думаете, что смерть вашего отца как-то связана с этим человеком?
– Насколько я могу судить, я единственный живой человек, которому отец рассказал об обстоятельствах смерти бедняги. Кроме властей, конечно. А теперь эти обстоятельства повторяются…
– Слишком большое совпадение, – резюмировал Спектор.