Смерть и фокусник

Мид Том

Его лицо, круглое, как обеденная тарелка, было довольно красивым, но без изюминки. Такое лицо мог бы нарисовать маленький ребенок, если бы ему поручили изобразить супергероя или кинозвезду. Но ему не хватало четкости и выразительности, а близко посаженные темные глаза слишком часто моргали.

– Полиция? Что вам нужно?

– Полагаю, вы были пациентом доктора Ансельма Риса?

Стенхаус резко вдохнул.

– Были…’ – повторил он.

– Да, боюсь, что с доктором Рисом кое-что случилось.

Его убили.

Какой бы реакции Спектор ни ожидал, она не последовала. Стенхаус просто посторонился, чтобы пропустить их в квартиру.

– Мне жаль сообщать вам эту новость, сэр, – продолжил Флинт. – Это случилось прошлой ночью.

– Убили, – повторил Стенхаус, произнося это слово с почти осязаемым наслаждением.

– И поэтому естественно, нам нужно опросить всех пациентов покойного доктора. Чтобы получить представление о том, кто мог хотеть ему зла.

И тут плотину прорвало: Стенхаус испустил поток неудержимого многословия:

– Джентльмены, вы должны меня извинить, я не привык принимать посетителей в такой час, и новости, которые вы принесли, не только шокируют, но и сильно беспокоят меня, это ужасное преступление, чудовищное, и я хочу, чтобы вы знали, что я сделаю все возможное, чтобы помочь вам поймать этого мерзавца, что угодно, только попросите; понимаете, доктор Рис был для меня героем, кумиром, единственным человеком, которому я мог доверить свои мечты, секреты и ужасы своего несчастного мозга…

Флинт прервал его:

– Это случилось вчера ночью, около полуночи. Где вы были в это время?

Стенхаус замер.

– Около полуночи, – повторил он. Это повторение звучало как тревожный тик. – Я был здесь в полночь. В постели.

– Есть кто-нибудь, кто мог бы это подтвердить?

У Стенхауса дернулось веко:

– Что вы хотите этим сказать? Я говорю вам правду. Я был здесь, в постели. На самом деле, я… – Тут он запнулся.

– Да? – Спектор внимательно посмотрел на него.

– Незадолго до двенадцати я… позвонил по телефону.

– Что вы можете рассказать нам об этом звонке?

– Меня уже долгое время мучают кошмары. Но не обычные. Я боюсь сумерек. А доктор Рис помогал мне справиться со страхом. Вчера вечером я лег спать около одиннадцати. Мне приснился особенно тревожный сон, от которого я проснулся около половины двенадцатого. Меня так это расстроило, что я сразу же позвонил самому доктору. Признаюсь, это было импульсивно с моей стороны. Но мне нужно было с кем-то поговорить.

– Итак, вы говорили с доктором в половине двенадцатого. И как он вам показался?

– Совершенно нормальным. Он был немного возмущен тем, что я позвонил ему так поздно, что, признаюсь, вполне объяснимо.

– Итак, еще раз, – сказал инспектор, – у вас нет способа доказать, что вы были здесь один весь вечер?

Стенхаус

был оскорблен:

– Вы можете спросить у лифтера Питера. Он скажет вам, что я вообще никуда не выходил.

– Ну, он скажет нам, что вы не ездили на лифте. Но, конечно, в таком большом современном здании, как это, есть и лифт, и лестница?

Стенхаус произнес сквозь зубы:

– Тогда поговорите со швейцарами. Или с ночным дежурным. Они скажут вам, что я никуда не выходил. Что я был здесь всю ночь. И кроме того, у вас должна быть запись телефонного звонка.

Флинт кивнул.

– Пожалуйста, не поймите неправильно, – произнес он неожиданно примирительным тоном, – нам просто нужно установить все факты. Я не хотел вас обидеть.

– Вам следует быть осторожным в том, как вы разговариваете с людьми. Из всех людей на свете я бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить доктору Рису. Воистину, он был единственным, кто мог бы мне помочь. Он был благородным человеком, как и все жители Вены. Я был там однажды с оркестром. Чудесный город.

– Ваш телефонный разговор, – перебил Спектор, возвращая разговор в нужное русло, – можете ли вы рассказать нам что-нибудь конкретное из того, что сказал вам доктор? Что-нибудь необычное или выделяющееся?

Стенхаус погрузился в размышления:

– Он укорил меня за столь поздний звонок. Но согласился, что сам сон интересен. Записал его, чтобы мы обсудили эту тему позже. И пригласил меня зайти завтра – то есть сегодня.

– И что это был за сон?

– Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

Спектор смущенно улыбнулся:

– Просто праздное любопытство. Я уверен, что это не имеет никакого отношения к делу.

– Этот сон касается только меня и доктора Риса. Я не хочу обсуждать его с вами. И вы не можете принудить меня к этому без ордера.

– Даже с ордером, – добавил Флинт, – я думаю, нам будет трудно.

– Хорошо. А теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое. Я неважно себя чувствую.

– Вы недавно делали ремонт, мистер Стенхаус? – спросил Спектор, оглядывая квартиру. Его взгляд привлек маленький круглый будильник у окна. Любопытное место для него, подумал он. Стенхаус склонен засыпать у окна?

– Ремонт? С какой стати?

– Мне показалось, что я чувствую запах краски.

– Обонятельная галлюцинация, – ответил Стенхаус. – Здесь вам может помочь психиатр.

Флинт и Спектор вскоре покинули квартиру, как раз когда Стенхаус угощался скотчем с подноса на шкафчике рядом. Стенхаус выпил его одним залпом, и когда он поставил стакан на место, тот не зазвенел, а тихо приземлился на мягкое резиновое покрытие.

Когда они выходили из Дюфрейн-Корт, Флинт заглянул на стойку дежурного.