Смерть или слава
Шрифт:
Чистяков тут же юркнул в проход, словно таракан в укрытие.
– Э! – запротестовала Юлька. – Корабля у меня, конечно, нету, но хоть вездеход ветками завалить надо? А ну, мужики, за ножи – и вперед, к кустам!
– Резонно! – вздохнул я. – Пошли, Фил…
Американер промямлил:
– А-а-а… Ножа… У меня… А-а-а… Нету…
– Дам я тебе нож, – еще раз вздохнул я. – Только ты меня не режь, ладно?
Фил принял протянутый клинок, повертел в руках и недоверчиво воззрился на меня. Е-мое, он что, пленником себя считает? А, в общем, хрен с ним, не до него…
– Костя! –
Вездеход мы погребли под грудой веток довольно быстро. Теперь казалось, что зеленая поросль в одном месте выбросила продолговатый язык и спустилась с холма на самое дно каньона. Даже красиво получилось, честное слово. Хотя я понимал: листья на срезанных ветках скоро пожухнут и красота испарится без следа. И маскировка наша обернется своей противоположностью – грудой умирающих кустов рядом с живой зеленью.
Жаль, нет маскировочной сетки, как у запасливого Смагина. Только не буро-зеленой, а желтовато-белесой, под известняк. Тогда бы чистяковский вездеход точно никто не заметил бы.
Управившись, мы с Костей и несколько повеселевшим Филом вернулись к шлюзу и ступили на территорию риггельдовского бункера. Внутри он оказался чуть уменьшенной копией стандартного купола волжских старателей. Эдакий пузырь, вплавленный в толщу известняка. Перепонка почти посредине – пол; под полом – коммуникации, жилищная автоматика и батареи. Наверху – мебель и мелкие блага, которые напоминают нам, людям, что мы все-же цивилизованные существа. Правда законы у нас все равно волчьи… Почти у всех.
Вот именно – почти. Как жаль, что раса состоит не только из таких, как Юлька, как Костя Чистяков, как Риггельд, Смагин и Шумов, как Мишка Зислис… Но увы – среди людей хватает и уродов вроде тебя, дядя Рома: тех, кто призывает армады чужих кораблей, сначала стреляет, и лишь потом думает. Пацанят, вот, безотцовщиной делает…
Фил, тоже теперь безотцовщина, неохотно вернул мне нож, чем и вывел из короткого ступора. Нож я забрал – чего ради оставлять его всяким проходимцам, которые недавно у меня корабль отобрать пытались? Пусть Фил сам себе оружие добывает, не мальчик. Вон, какой здоровенный.
А окончательно меня от размышлений отвлекла Юлька. Меня – от размышлений, а чем были заняты остальные – я и не заметил. Но Юлька отвлекла всех. Даже малолетнего Борю.
– Эй, работнички! – прокричала она. – Как насчет пожрать? А?
Мысль была на редкость здравая – с лица Фила даже сползло привычное выражение крайнего изумления, сменившись живейшей заинтересованностью. Борю тоже уговаривать не пришлось: он без лишних слов взобрался на скамью и деловито обозрел наспех накрытый Юлькой стол.
Молодец, Юлька! Все-то ты успеваешь…
И я расслабился на добрых полчаса. Хлопнул предложенного пива – Юлька ориентировалась в бункере Риггельда достаточно свободно. Наверное, уже бывала здесь. Только Риггельд ее, небось, привозил сам, вот она дорогу толком и не запомнила.
А когда стемнело, прилетел Смагин. То есть, это мы потом поняли, что прилетел Смагин, а сначала просто пискнула сигнализация и сам собой ожил один из экранов стандартного бытового пульта. Внешний датчик работал в инфракрасном
– Корабль! – сразу определила Юлька. Но на лице ее легко угадывалось разочарование – с первого взгляда было понятно: это не Риггельд. Косые плоскости и четыре обтекателя – что угодно, но только не звездолет класса «Салинг». Впрочем, Риггельд и сам говорил, что оставит корабль на острове, а к Ворчливым Ключам отправится на вездеходе.
«Чего она его так ждет?» – подумал я с досадой.
В следующую секунду я узнал «Экватор» Юры Смагина. Малый бот-бинарник, который местные в шутку называли «звездным катамараном». «Экватор» стлался над самыми известняками, чуть не скреб раздвоенным брюхом по земляным холмам. Сверху каньон найти было легче, даром, что темнота. Сонаром прошелся, просчитал за пару секунд рельеф и все дела. Смагин на миг завис над каньоном и аккуратно посадил «Экватор» рядом с нашим вездеходом.
– Пошли, встретим его, что ли… – сказал Чистяков, вставая.
Юлька уже возилась в тамбуре. Я пропустил вперед Фила с неугомонным Борькой и на миг задержался перед выходом: узрел на крючке очки с прибором ночного видения. И что-то вкрадчиво подсказало мне: «Захвати их, дядя Рома…»
Наверное, это было верное мое чутье. Только я это не сразу понял.
Надевая очки и настраивая их на наружную освещенность, я еще чуть-чуть отстал от Чистякова, Юльки и Фила. Люк «Экватора» уже был отдраен и в проходе застыл точеный силуэт Яны Шепеленко, а на верхнем обтекателе Смагин уже старательно тащил за край свою маскировку. Он очень напоминал рыболова, выбирающего сети.
А потом вечерние сумерки распорола голубая вспышка, и я скорее угадал, чем увидел, как Смагин кубарем скатывается с обтекателя на скошенную плоскость, а рядом словно из-под земли возникают и вспрыгивают на плоскость незнакомые существа с очень длинными шеями и непропорционально большими головами. Плоскости «Экватора» человеку среднего роста примерно по грудь; а этим головастым они доставали всего лишь до пояса.
Бласт сам собой оказался у меня в руке; саданув по чужакам широкой очередью я упал на известняк и проворно пополз в сторону. Там где я лежал вдруг зашипело; я оглянулся, стараясь не отрывать голову от грунта. Фонтанчик не то светлого дыма, не то белесого пара взметнулся к звездам – он казался таким мирным и напоминал скорее танцующего джинна из детского мультика чем эхо возможной смерти.
Было слышно, как Юлька ругается по-немецки, и как хрипит что-то нечленораздельное Чистяков; Яна тонко крикнула и умолкла, словно ей зажали рот. Потом в поле зрения ненадолго появился Фил – даже сейчас я сумел рассмотреть, что лицо у него еще более удивленное, чем днем. Блестящим свингом он отправил в нокаут ближнего головастого, но рядом тут же возникли еще двое. Пока Фил бил следующего, его ткнули какой-то тускло отблескивающей палкой и Фил беззвучно осел на известняк.
Этих двух головастых я застрелил не мешкая. И, доверившись чутью, перевернулся на спину.