Смерть как искусство. Том 2. Правосудие
Шрифт:
– Анастасия Павловна, а я был прав насчет блога, – радостно сообщил он по телефону. – Лесогоров щедро делился знаниями, почерпнутыми во время походов на светские тусовки и в клубы. Всех, кого только можно, грязью облил. Я вчера в Интернете сидел читал, а сегодня нашел в его компе файл с заметками, он, видать, сразу после получения впечатлений все записывал, чтобы не забыть, а в блоге выступал примерно раз в неделю.
– Вот их всех и выписывайте, – вздохнула Настя.
В другой раз он озадаченным голосом поведал, что нашел целый файл,
– Надо?
– Дайте подумать, – попросила Настя.
«Гамлет». Могут ли соображения молодого журналиста по поводу этой пьесы иметь отношение к убийству? Крайне маловероятно. Тем более в «Новой Москве» такого спектакля не было, так что нет никаких оснований думать, что в этих заметках может содержаться информация об актерах и других работниках театра. Но, с другой стороны, чем трагедия Шекспира могла заинтересовать Артема? Он не искусствовед, не филолог, не режиссер и даже не актер, для чего ему размышлять над пьесой? Есть вопрос, а коль на него нет ответа, его надо искать и найти во что бы то ни стало, это одна из главных заповедей тех, кто пытается раскрывать преступления.
– Распечатайте мне этот файл, – попросила она и снова углубилась в бумаги.
Никакой сортировки у нее не получилось, все бумаги Лесогорова представляли собой распечатки текста пьесы с рукописными правками и чистовые варианты. Собственно, чистовой вариант был только один – последний, вынутый прямо из принтера, на всех остальных пестрели пометки и вставки, сделанные то карандашом, то ручкой. И никаких посторонних материалов среди этих бумаг не оказалось. То ли их не было вовсе, то ли их все-таки унес с собой преступник.
Так, теперь тетрадь со стенограммами. Ну, тут сам черт ногу сломит, стенографией Настя Каменская не владеет. А что, если…
– Николай Николаевич, – обратилась она к следователю, который старательно сшивал толстое уголовное дело и составлял опись, – надо бы заказать расшифровку стенограмм Лесогорова.
Блинов недовольно оторвался от своего занятия.
– Это еще зачем?
– Ну, мало ли… А вдруг он стенографировал не только репетиции, но и пользовался стенографией, чтобы фиксировать сомнительную информацию, а? Вдруг в этой тетрадке отражена не только работа над пьесой, но и компромат какой-нибудь? Это ведь достаточно остроумный способ спрятать от посторонних глаз материал, сегодня стенографией мало кто владеет.
– Не выдумывай, – резко оборвал ее Блинов. – У нас таких экспертов нет, значит, надо искать стенографистов и платить им за работу, а кто будет платить? Наше министерство? Или ты лично, из своего кармана?
– Я найду, кто оплатит расшифровку, вы только разрешите мне снять копию с тетради, – уверенно сказала Настя.
– Да делай что хочешь, – внезапно рассердился следователь, – только голову мне не морочь, у меня работы выше крыши. И имей в виду: я постановление не вынесу, сама выкручивайся.
Настя очень надеялась на помощь Вавилова, человека, который
– Я выделю средства, – пообещал он. – Если это нужно для Льва Алексеевича, то нет проблем.
Вообще-то, Настя не была уверена, нужно ли это для раскрытия покушения на Богомолова, но на всякий случай изобразила полную уверенность. Повесив трубку, она взяла тетрадь со стенограммами и отправилась искать ксерокс, заодно прихватив с собой последний вариант пьесы. Просто так, ради любопытства. Если уж вокруг «Правосудия» кипят такие страсти, надо хотя бы ознакомиться с текстом. Для общего развития.
Остаток дня она провела в поисках стенографистов, которые взялись бы за срочную работу, потом ездила к Вавилову за деньгами, потом отвозила деньги и материалы специалисту, который жил у самой Кольцевой автодороги на юго-западе Москвы, то есть в противоположном от ее дома конце города. Дома она оказалась поздно вечером, быстро поужинала, забрасывая в себя все, что попадалось под руку, и удивляясь, что никак не может насытиться, и выложила на стол два пластиковых файла: в одном был последний вариант пьесы, в другом – распечатанные Сташисом заметки по поводу «Гамлета».
Чистяков в комнате работал на компьютере. Выйдя на кухню, чтобы налить себе чаю, и увидев жену с бумагами в руках, он сразу забеспокоился.
– Будешь говорить, что тебе комп нужен? – ринулся он в нападение. – И не мечтай, не пущу, мне срочно надо…
– Леш, я сегодня не писатель и не искатель, – успокоила она его, – я сегодня читатель. И потом, у меня же есть ноутбук, ты забыл?
– Это ты забыла, подруга, что он у тебя два дня назад полетел, и я отвез его к себе в институт, чтобы ребята посмотрели и починили.
Вот черт! Она и в самом деле об этом совершенно забыла. Просто из головы вылетело.
– Ну, они посмотрели? Что сказали? – с надеждой спросила Настя. – Когда починят?
– Обещали сегодня, так что завтра или послезавтра я его тебе привезу. А сегодня – уж извини. Ты наелась? А то я еще оладьи из кабачков в кулинарии взял, вкусные. Хочешь?
– Уже захотела, – грустно призналась она. – Нашла их в холодильнике, захотела и съела.
– А курица? Я же специально курицу пожарил, – расстроился Чистяков. – Она хороша, пока горячая, а завтра уже совсем не то будет.
– Не плачь, курицу я тоже съела. Извини.
– Всю? – не поверил Алексей.
– Сколько ты мне оставил, столько и съела, – огрызнулась Настя. – Я целый день голодная ходила. И вообще, ты должен радоваться, что у меня хороший аппетит.
– Ну, ты даешь! – только и сказал он, налил большую пузатую чашку чаю и ушел в комнату работать.
Начать Настя решила с заметок о «Гамлете», потому что в тексте пьесы ответов на вопросы о двух тяжких преступлениях нет и быть не могло. А вот в заметках – кто знает… Быть может, промелькнет какая-то аналогия с тем, что происходит сегодня в театре «Новая Москва».