Смерть как искусство. Том 2. Правосудие
Шрифт:
– А Дашка где? – спросил Юрий. – Она же собиралась.
– Едет, – успокоила его Настя. – В Москве жуткие пробки, наверное, никак выбраться не может, мы по Ленинградке еле ползли.
Когда приехала Даша с детьми, Коротков моментально пристроил маленькую дочку в детскую группу, а старший, Саня, остался с ними. Шашлык удался, неторопливая прогулка по территории доставила Насте огромное удовольствие, и она уже забыла, как еще несколько часов назад не хотела ехать и собиралась променять эту радость на тупое лежание на диване. Все-таки какой Чистяков молодец!
– Ириша, – обратилась она к жене Короткова, – я в последние дни много общалась с актерами и обратила внимание, что
– Это в чем же? – удивилась Ирина. – Толстая, что ли?
– Ну перестань, – рассмеялась Настя. – По-моему, у тебя просто комплексы. Понимаешь, я задаю им вопросы, а они рассказывают мне совершенно о другом. Увлекаются, отвлекаются, уносятся мыслью куда-то… Вместо ответа на свои вопросы я получаю повести о них самих. Это что, у всех так? Или мне просто не повезло? Ты же совсем не такая, а я тебя много лет знаю.
– Понимаешь, Настюша, я – не показатель, – задумчиво ответила Ирина Савенич. – Меня воспитывали две ни на кого не похожие женщины, уникальные, неповторимые. И хотя я плохо поддавалась воспитанию, кое-какие результаты все-таки налицо. Мне очень повезло, что они были в моей жизни. Впрочем, одна из них никуда не делась и до сих пор меня воспитывает, если успевает. – Она хитро улыбнулась. – Но, в силу ее и моей занятости, времени на это остается мало. А в целом мы, актеры, действительно очень эмоциональны и любим поговорить. Как правило – о себе. Между прочим, именно поэтому нам так нравятся творческие вечера. Стоишь на сцене один, никаких тебе партнеров, которые могут оттянуть внимание на себя, и отвечаешь на вопросы, рассказываешь о себе. Мечта!
– Я еще хотела спросить: это правда, что артисты – люди зависимые и их это ломает?
Ирина задумчиво помолчала, сломала веточку на кусте, мимо которого они проходили, и зажала ее губами.
– Это правда, – наконец ответила она. – Знаешь, что самое страшное в нашей профессии? Когда телефон молчит. Вот ты снялся в фильме, говорят, что удачно, тебя хвалят, у тебя все получилось, и кажется, что завтра начнется новая жизнь, что тебя станут рвать на части, приглашать всюду, снимать… А телефон молчит. Месяц молчит, два, три… Никто никуда тебя не зовет, даже на пробы не приглашают. И ты не понимаешь, сколько еще это продлится, и позовут ли вообще когда-нибудь куда-нибудь. Если ты работаешь в театре – это одна песня, и такое молчание можно как-то пережить, хотя тоже тяжело, потому что… ну, в общем, тяжело. А если ты не в труппе, то вообще караул. И тут самое главное – уметь ждать, верить и надеяться. Актер, который не умеет ждать и надеяться, не сможет много лет быть актером, он или сопьется, или сколется, или уйдет из профессии.
– То есть для того, чтобы быть артистом, надо, с одной стороны, быть темпераментным и эмоциональным, а с другой – терпеливым и упорным? – уточнила Настя.
– Совершенно верно. Ты очень точно сформулировала.
– Но ведь это же невозможно! Терпение и упорство, умение ждать и верить несовместимы с бурным темпераментом и эмоциональностью, это же из разных опер, – удивилась Настя.
– И это верно, – засмеялась Ирина. – Вот поэтому много кто хочет стать актером, а становятся ими единицы. Когда я говорю «становятся», то имею в виду, что человек не только получает актерское образование, но сохраняет себя психически здоровым на протяжении долгих лет и при этом активно работает в профессии. Думаешь, почему актеры так много пьют? Да потому, что никакие нервы не выдерживают такой жизни. Но, вообще-то, артисты разные, как и все люди. Не надо равнять всех под одну гребенку.
– А режиссеры?
– Режиссеры? – переспросила Ирина. – Ты имеешь в виду, все ли такие, как Лев
– У меня еще вопрос. Ты про Михаила Львовича Арцеулова что-нибудь слышала?
– Про Арцеулова? Ну, я с ним один раз снималась, у него была главная роль, а у меня – роль второго плана. А что ты хочешь узнать?
– Меня интересует его сексуальная жизнь, – пояснила Настя.
– Как у всех, – пожала плечами Ирина. – Михаил Львович настоящий мужик, у него девиз: ни одной юбки мимо.
– То есть он не голубой?
– Да Бог с тобой! – расхохоталась Ирина. – Кто угодно, только не он. И потом, он дважды был женат и сейчас живет в гражданском браке с… Господи, как же ее… Ведь знала!
– Да ладно, не вспоминай, – Настя махнула рукой. – Будет нужно – я и сама узнаю.
– А с чего ты взяла, что Арцеулов голубой? Тебе так показалось или кто-то сказал?
– Арбенина намекнула.
– Арбенина?! – Ирина выразительно закатила глаза. – Ну, Настя, ты же здравый, умный человек, разве можно верить тому, что говорит такая актриса, как Арбенина?
– А что? – насторожилась Настя. – С ней что-то не так? Тебе что-то известно о ней?
– И о ней, и о любой другой актрисе ее возраста, статуса и положения. Подумай сама: в кино ее уже давно не снимают, остался только театр, но в театре ролей для возрастных актрис очень мало. Конечно, ей дают играть все, что можно, но ведь этого «можно» – чуть, капля. Она одинока, у нее нет ни мужа, ни детей. Правда, я слышала, что у нее есть любовник, но такой замшелый, что это скорее друг. Чем ей заняться? Ей же скучно, пойми это, скучно! И вдруг такая оказия: преступление.
– Даже два.
– Тем более! Сыщики пришли, настоящие, из милиции, вопросы задают, и главное – слушают. Ну как тут не соблазниться! Настюша, не мне тебя учить, ты свое дело знаешь лучше многих, но, имея дело с театром и с артистами, ты должна все время иметь в виду: им нужно внимание. Любой ценой. Они даже соврать могут, лишь бы вызвать к себе интерес и заставить слушать. Нет, дорогая моя, насчет Арцеулова даже и не думай. А про то, что Арбенина намекала, – забудь.
Пока они бродили по ухоженным, обсаженным кустами дорожкам, Настя задала Ирине еще множество вопросов про актеров, режиссеров и театральную жизнь, но ответы не пролили ни капли света на совершенные преступления.
К вечеру солнце скрылось, и стало холодно, так что ужином Коротков кормил своих гостей в маленьком банкетном зале. В восемь вечера начался творческий вечер Ирины Савенич, Настя с Алексеем сидели в первом ряду вместе с Коротковым, Дашей и ее детьми. Настя наблюдала за Ириной и все время вспоминала ее слова: ты одна на сцене, партнеров нет, никто не оттягивает на себя внимание, и отвечаешь на вопросы о себе. Мечта!
Весь следующий день Настя и Антон снова провели в театре, и снова безрезультатно. Никто не видел никого, кто поднимался бы по лестнице в сторону служебной квартиры во время спектакля. Ближе к вечеру ей позвонили и сообщили, что расшифровка стенограмм готова.