Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
Теперь всё стало ясно. В магазине «Bonnet Blue» знали всё, над чем ломал ломал голову Фуше: где находится Сан-Режан, как было совершено преступление, кем оно было совершено и в каком надёжном убежище скрылись злодеи. Чтобы всё это узнать, нужно было только арестовать весь персонал этого магазина.
Министр уже поднял руку, чтобы дёрнуть за шнурок и позвонить, как вдруг его остановило одно соображение. Кого же именно арестовать в магазине «Bonnet Bleu»? Кто был соучастником преступления Лербура и сколько этих соучастников. Конечно, надо арестовать Лербура и его жену. Но оставлять ли на свободе приказчиков, приказчиц и магазинных служителей? Разве среди
Фуше опять взял бумажку и опять стал её перечитывать. Брови его вдруг нахмурились: он поймал сам себя. Как мог он с его хладнокровием и рассудительностью поступить так опрометчиво и оставить без внимания эти два решительные слова: «гражданка Лербур»!
«Гражданка Лербур и улица Дракона» — вот место, где скрывается Сан-Режан.
«Если эта Лербур любовница Сен-Режана, — думал Фуше, — то я в самом центре дела. Но не будем спешить, а лучше взвесим все другие комбинации. За улицей Дракона уже установлено наблюдение. «Bonnet Bleu» не уйдёт от нас. Теперь нити заговора в моих руках. Теперь я в состоянии поспорить с первым консулом. Он ждёт меня до начала заседания государственного совета. Поеду к нему не без удовольствия. У него нет соперников на поле битвы. Ну, а у меня нет соперников по части полиции. Мы будем говорить, как равный с равным.
Фуше приказал подать себе в кабинет завтрак на круглый столик. Он приказал своему секретарю Виллье к четырём часам отправляться с каретой в магазин «Bonnet Bleu» и привезти к нему гражданку Лербур.
— Если она будет спрашивать вас, в чём дело, — скажите, что я лично хочу сделать ей один заказ. Примите весёлый вид и не напугайте её. Если она будет беспокоиться, постарайтесь уверить её, что полиция здесь ни при чём. Но ни одной минуты не теряйте её из виду, следите внимательно, как бы она не проглотила чего-нибудь... Чтобы она не вздумала отравиться!.. Если бы в это дело случайно вмешался сам гражданин Лербур и стал вызываться ехать вместо неё, постарайтесь отговорить его от этого. Наконец, если вы встретите какое-нибудь сопротивление со стороны мужа или жены, то можете их арестовать и в таком случае к каждой двери приставить агента, так чтобы никто, не исключая и самого привратника, не мог выйти оттуда без разрешения. Вы поняли меня? Отлично. Скажите, чтобы мне подали экипаж. Я еду в Тюильри.
Было около часу, когда Фуше вошёл в приёмную, находившуюся перед кабинетом первого консула.
Его приняли немедленно. Бонапарт совещался с Реалем, Тибодо, Дефермоном и адмиралом Трюге. Все они были преданы ему, но каждый по-своему. Деформон и Трюге сохранили свою манеру говорить то, что думали. Оба остальные, бывшие якобинцы, успели уже сделаться совершенными придворными.
Бонапарт в знак приветствия кивнул головой Фуше и продолжал говорить, как будто министр полиции уже слышал всё то, о чём они говорили до его прихода:
— Я думаю не о себе, а об общественном порядке, который я должен охранять. Я до такой степени убеждён в необходимости принять репрессивные меры, что, если нужно будет, я готов сам стать судьёй и судить этих изменников, которых необходимо немедленно наказать. Нужно засудить человек пятнадцать или двадцать этих злодеев и сослать человек двести... После этого всё будет спокойно.
Среди водворившегося молчания только адмирал Трюге имел мужество возразить Бонапарту:
— Вы говорите о необходимости уничтожить злодеев, но ведь злодеи есть всякого рода. Не одни только революционеры. Есть ещё эмигранты, которые
— Послушайте, гражданин Трюге, — прервал его первый консул. — Неужели вы думаете, что несколько старцев, вернувшихся из ссылки и которые желают только одного — жить в мире, неужели вы думаете, что эти повылезшие из своих убежищ несколько священников грозят общественному порядку? Неужели ради них придётся объявить отечество в опасности? Нет, опасность грозит со стороны сентябрьских убийц и при том не только мне, но и всем вам. Неужели вы не понимаете, что эти люди ненавидят вас? Они ходят и всюду кричат, что вы изменники. Вы все слывёте роялистами. Не следует ли мне отправить вас всех в Мадагаскар, а назавтра образовать правительство во вкусе Бабёфа? Меня обмануть не удастся, и я знаю, куда нужно направить удар.
При этих словах Фуше сделал столь резкий жест протеста, что Бонапарт на минуту остановился. Он пристально посмотрел на министра полиции, очевидно, ожидая от него объяснений. Но Фуше молчал, опустив глаза, и, казалось, решился строго хранить про себя свою тайну.
— Граждане, — начал опять первый консул, обращаясь к своим слушателям, — я рассчитываю, что вы поможете мне принять меры, какие окажутся необходимыми. Ждите меня в государственном совете. Через несколько минут я буду там.
Все вышли.
Бонапарт подошёл к Фуше, который продолжал сохранять свой таинственный вид.
— Что означает эта пантомима, гражданин министр? — спросил он.
— Она означает, генерал, что я хотел остановить вас в ту самую минуту, когда вы готовы были взять на себя обязательства, которые вы не в состоянии исполнить.
— Это почему?
— Потому что все ваши предположения опровергаются событиями.
— Виновники покушения вам известны.
— Мне известен главный из них. Соучастники также будут скоро открыты.
— Кто же этот негодяй?
— Сан-Режан.
— Товарищ Жоржа и Гида де Невилля?
— Он самый.
Бонапарт мысленно представил себе, как этот юный вандеец, гордый и сильный, говорил с ним здесь в залах Тюильри о будущности Франции и защищал права короля.
— Вы его схватили уже? — резким тоном спросил Бонапарт.
— Пока нет. Но это вопрос нескольких часов. К завтрашнему дню он будет в моей власти. Я знаю, где его искать и как его захватить.
— А подстрекатели? Все эти Жоржи, Ривьеры, Полиньяки, наконец, принцы, которые приказывают совершать все эти убийства, — они-то ускользают от нас? Ну, пусть они берегутся! В один прекрасный день я не выдержу и, если нужно будет, перейду границу и захвачу кого-нибудь из этих Бурбонов. Я заставлю его судить военным судом и тут же после заседания расстрелять!
В пароксизме гнева он схватил свою шляпу, лежавшую на столе, и бросил её на пол. Затем ударом ноги он отбросил её в угол кабинета и принялся ходить большими шагами, как бы желая этим успокоить расходившиеся нервы.
В это время к первому консулу явился с портфелем его секретарь Бурьенн. Увидев брошенную на пол шляпу, он поднял её, расправил и сказал Бонапарту:
— Генерал, государственный совет уже собрался и ждёт вас.
— Хорошо. Гражданин Фуше, — уже спокойно заговорил Бонапарт, — действуйте, не теряйте времени и сообщите мне всё, что вам удастся открыть. Это дело интересует меня больше всего.