Смерть - лучший учитель

Войт Крис

Битва закончилась ближе к рассвету, когда парапет, на котором мы стояли, стал мокрым и скользким. С запозданием, я поняла, что от крови. И лишь еще через пару минут — что от нашей крови, так как ни один враг не дошел до нашей высоты и никто из Звездных ни разу не воспользовался оружием ближнего боя. Почти все были ранены, кроме троих старшекурсников. Шальные стрелы, острые колючие снаряды, похожие на морских ежей, осколки камня, что задевали нас при попадании в стены Академии, исполосовали наши руки и ноги, наградив десятками легких и не очень ран.

Я оглядела долину внизу без признаков жизни, стоящих, пошатывающихся, но живых Звездных, и разом лишившись сил рухнула на колени. Все вокруг пошатнулось и подернулось темной пеленой, кто-то подхватил

меня под руки и оттащил подальше от края парапета. Я увидела мельком кусок металла, испещренный древними письменами, и успокоившись, что Мет не ранен, провалилась в темноту.

Глава 22

Я очнулась перед самым рассветом, когда воздух за витражным окном уже не казался таким темным. Во рту отчетливо чувствовался острый привкус горечи. Я должны была победить, я обязана была выстоять. А вместо этого рухнула в обморок, как какая-то накрахмаленная принцесска. Я не проверила степень ранений среди моих людей. Даже вид собственного бока, покрытого окровавленными бинтами не смог утихомирить мою совесть и гордость. Чья-то ледяная ладонь легла на мой лоб, отчего я сразу ощутила, что у меня жар. К тому же, вместе с прикосновением пришло ощущение покоя. И я снова провалилась в темноту, так и не успев ничего спросить у окружающих.

… Стрелы были отравлены… я нашел противоядие… Сколько раз я требовал ввести защиту на первом курсе?!… Фредерик, бедные дети бы лопнули!…Конечно, пусть лучше они сейчас сдохнут без навыков построения защитных блоков!.. Георг не мог удержать защиту, так как сам был дважды ранен!.. попрошу соблюдать тишину, господа… приехали их родители, да, я сказал, что все хорошо… они уже ушли… Почему еще не очнулись?.. Очнулись-очнулись, у них просто нет сил реагировать, дай время…

Среди тяжкого бреда, когда уже не осознаешь себя отдельным, и самое главное, мыслящим существом, а время тянется медленно и мучительно, я слышала лишь обрывки фраз, и эти слова отдавались болезненным эхом в горящей огнем голове. Иногда я проваливалась в немую тьму, но чаще существовала где-то на границе между реальностью и бредом, словно дрейфуя в штормящем море. Волны шума и боли поднимались и опадали, лишая последних сил. Лишь иногда я ощущала у себя на лице чьи-то легкие прикосновения, которые наполняли меня живительным теплом, несмотря на то, что руки, гладящие мой лоб были холодны.

Я проснулась туманным утром, когда языки холодной и белой сырости лизали стекла лазарета с другой стороны. Казалось, что они почти живые и лишь хрупкое окно не позволяет этим кольцам и белесым щупальцам проникнуть внутрь. Палаты для больных находились на первом этаже, поэтому туман был особенно силен, завиваясь кольцами и наполняя внутренний двор Академии до самого второго этажа главного корпуса.

Туман. Погода сильно изменилась. В последнее время было очень жарко и ничего не предвещало дождя. В тумане удивительно стоять дозором на стене. В белесой пелене тают предметы и стены и лишь освещенные окна мерцают квадратами словно бы посреди пустоты. Я лежала, повернув голову набок, и смотрела на стекло, долго-долго, почти ни о чем не думая. Словно я точно знала — если начну мыслить здраво, это ощущение покоя растает и уйдет, к тому же будет непременно болеть голова. Поэтому я словно висела в нескольких ладонях от постели, ничего не чувствуя, и просто любовалась разноцветными витражами у самого потолка и однотонными окнами, за которыми извивались кольца тумана.

Словно обладая потрясающим чутьем, на пороге показалась фигура в белом и бесшумной походкой приблизилась ко мне. Теплый и вкрадчивый голос развеял мою странную дрему и заставил повернуть голову в другую сторону.

— Ты очнулась, это прекрасно, — в словах Натаниэля явно проскользнули нотки облегчения, словно даже он немного сомневался в моем выздоровлении. — Не напрягайся, просто слушай, — он присел на край постели и погладил меня по голове. — Это была армия, посланная отбить Клою и вернуть

ее в отчий дом, а точнее — в дом ее несостоявшегося мужа. Такое часто бывает. Очень часто. Хотя должен признать, я скорее ожидал, что придут черные войска по душу нашего Избранного, Шинмера, чем прискачет подобная орда ради одной девчушки. Я едва удержал родителей Звездных и других учеников от ответных действий. Думаю, то, что едва ли не вся армия врага полегла, а двенадцать государств резко прервали торговлю и всякое сообщение со страной Клои — достаточная мера. Твой отец даже умудрился повлиять на Золотую Цепь, и те ввели колоссальные пошлины на проход вражеских кораблей… — Натаниэль перехватил мой взгляд и покачал головой. — Нет, он не приехал лично. Здесь побывал твой дядя и трое из братьев. Боюсь, король Лидора все еще переживает, что его дочь не стала такой, какой бы ему хотелось. Он морщился от восторженных восклицаний Фредерика, расписывающего твои боевые подвиги во время сеанса связи. Я едва мог сдержать улыбку. Зато братья, а именно Маркел, Ринек и Донат, были в полном восторге и не скрывали своей радости. Они действительно за тебя очень переживали. Я едва смог уговорить не приезжать сюда всем и сразу, даже Ника едва не сорвалась проведать тебя.

Натаниэль вздохнул и взял меня за руку, нежно водя пальцами по моей ладони. Я тихо хихикнула от щекотки, вызвав на лице своего жениха теплую улыбку. Он всегда так делал, хотя знал — у меня очень чувствительная кожа, и несмотря на свой боевой опыт я по-детски боюсь щекотки.

— Я пришел сказать, что все хорошо. Битва окончена, все ученики живы и почти все уже выздоровели. Тебя ждет небольшая передышка — недельные каникулы — и снова за учебу.

— Сколько… — я замерла на полуслове, в горле отчаянно запершило, а на глаза навернулись слезы от боли в горле. Натаниэль протянул мне кубок с водой и помог напиться. Я откашлялась и продолжила: — Сколько я провалялась?

— Много. Две недели, — он сделал вид, что не услышал мой раздосадованный стон. — Тебе придется изрядно поднажать, чтобы сдать все предметы. Но не переживай — если ты что-то не успеешь, преподаватели не станут наседать. Боевое ранение — серьезная причина.

Натаниэль встал с моей постели и замер, глядя на туманное окно и все еще держа меня за руку.

— Ты хорошо сражалась, весь деканат доволен. Есть пара конструктивных замечаний, но никаких нареканий нет. Ты молодец.

Он наклонился и мимолетно поцеловал меня ледяными губами в лоб, отчего на мое лицо упали белоснежные пряди длинных волос. Я ощутила их запах — пряный букет трав с легкой примесью дыма. От соприкосновения наша связь усилилась, и на мгновение я смогла уловить его эмоции. Все заслоняло облегчение и усталость, словно он не спал много ночей подряд, словно эти две недели дались ему слишком дорого. И он говорил, что все хорошо, скорее для себя самого, чем для меня.

— Отдохни как следует, — я крепко сжала его руку и глянула в голубые с фиолетовыми прожилками глаза, которые от моих слов потеплели, как подтаивает лет от яркого солнца. — Спасибо тебе, я ощущала твое присутствие в бреду, мне сразу становилось легче.

Он молча кивнул, силясь передать взглядом все свои мысли, которые не мог или боялся озвучить. Затем отпустил мою руку и легкой, но все же уставшей походкой отправился к своим покоям. А я осталась в тишине туманного утра, одна в пустом лазарете.

Я покинула больничное крыло через три дня, когда, казалось, уже изучила каждый камешек кладки и все кусочки витражных окон. И сразу, пусть и не в таком бешеном темпе, как до сражения, окунулась в учебу.

Клоя сидела на скамье, прижавшись спиной к стене, скрестив ноги, и с увлечением плела кольчугу, умудряясь даже составлять вполне симпатичный орнамент из разных оттенков проволоки. Не самое приятное занятие, учитывая толщину материала и его колючесть. А девушка выглядела так, словно вязала свитерок для любимой бабушки. Я мимолетно улыбнулась, проскочила мимо занятых разными делами на свободном уроке учеников Войны, и приблизилась к декану.