Смерть - лучший учитель

Войт Крис

Уже пару минут спустя, все так же лежа на каком-то каменном уступе, я осознала, что если бы не магия воздуха — мой позвоночник сломался бы об этот камень, как спичка. Все тело болело страшно, горела спина. Я даже не могла встать. Единственное, что удалось — поморгать несколько раз и разогнать черную пелену перед глазами.

Я смотрела вверх — туда, откуда я упала, и мне открывался точно такой же вид, как если бы я глянула вниз. Только скалы, уходящие все дальше и дальше, и лишь где-то в невообразимой высоте они таяли за белой пеленой. Просто вертикальная поверхность, без намека на клоны или вершину.

Снежинки

падали на мое горячее лицо, таяли и стекали по щекам вниз, застревая в волосах. В какой-то момент я поняла, что нужно встать, иначе я уже никогда не поднимусь на ноги.

Пришлось собрать в кулак всю силу воли, которая только у меня была. Тело чудовищно болело, той болью, что застилает собой окружающий мир и не позволяет думать ни о чем другом. Ощущения оказались самыми разнообразными — от горячей тяжести в районе копчика до острых иголок в мышцах рук. Я тяжело опиралась на онемевшие от удара и холода руки, одновременно пытаясь подтянуть непослушные ноги.

Я села и с трудом отползла от края под очередной каменный козырек. Вокруг продолжал безмолвно трепетать ветер и падать, бесконечно падать снег. Впереди ничего не было, только белая пелена. Казалось, что весь мир состоит из одной отвесной и неприступной скалы и есть только два направления — вверх и вниз, только два измерения, а я затерялась где-то посередине этой вертикальной прямой.

С третьего раза мне удалось развести в ладонях огонь и немного отогреть расцарапанные руки. Я прижималась лицом к дрожащему огненному шару, наплевав на опаленные ресницы и брови, вдыхала теплый воздух и постепенно согревалась.

На меня напала безграничная апатия, но скорее всего, это было физическое явление, а не моральное — я находилась в шоковом состоянии. В голову лезли самые разнообразные мысли.

Например, что меня никто не найдет, даже если и будут искать. На этой отвесной скале миллионы мест и сотни тысяч уголков, где может затеряться одинокий путник. И еще больше каверн и трещин, чтобы навсегда кануть в этих снегах.

Я жалела о многом. Что ради торговли в лавке не взяла с собой Арчидоза, чьи крылья и моральная поддержка мне бы сейчас чертовски помогли. Что ничего не сказала на прощание Натаниэлю, не отправила ему весточку о дальнейших планах. Он приедет в Хермет через несколько недель и не застанет меня. Наверное, кинется в Крелонтен искать. А дальше что? Я и сама не знала, как очутилась среди этих камней и льда. И где, хотя бы примерно, находится эта вертикальная гора.

Я могу прыгнуть вниз и падать, падать до самого дна, если оно тут, конечно, есть. Или карабкаться вверх, срываясь и обдирая в кровь ладони, ползти и надеяться, что через много часов я доберусь… хотя бы того козырька, где я пришла в сознание. Выбор был невелик, а точнее и вовсе отсутствовал. Я еще немного погрелась огнем, выпила талой воды и прислонилась спиной к камню.

Снежинки кружились и падали, приковывая мой взгляд. Иногда они начинали бешено носиться под порывами ветра, изредка замирали, словно ожидая чего-то. Странно было смотреть вперед, но ничего не видеть — белая, бесконечная пелена застила все перед собой. Из этого снежного марева выделялся лишь камень подо мной — черный и мокрый, без всяких прожилок или оттенков.

Белая смерть, метель, завивалась в тугие спирали, разлеталась, словно конфетти,

во все стороны, металась и кружилась. С отстраненным ужасом я поняла, что скорость пурги возрастает, а ветер заметно крепчает. И хотя у этого действия не было логического смысла, я подтянула ноги под себя и вжалась в холодную скалу.

Буря крепчала и набирала обороты, единственное, что меня немного радовало: ветер большей частью дул сверху, с горы, и небольшой козырек защищал меня от основного натиска. Но ветер отражался от уступов, завивал снег в клубки и швырял мне их в лицо.

Я сидела, сгорбившись и натянув воротник свитера на голову, а ветер неумолимо заносил меня снегом. Пелена вьюги напротив стала темнеть, предвещая наступление ночи. Я беспрестанно сушила свитер от влаги, в которую превращался снег соприкасаясь с телом. Магия огня немного поддерживала тепло в моем персональном сугробе, но усталость, боль и многочисленные раны постепенно брали верх. Глаза стали сами по себе закрываться, несмотря на страх и усиливающуюся бурю. Я пыталась убедить свое тело, что такое испытание ничто для лидорианской крови, но многострадальная тушка не желала подчиняться голосу разума. Через несколько минут я отключилась, а живительный огонь на ладони погас.

Я очнулась глубокой ночью, и сам факт пробуждения уже был хорошей новостью. На этом приятные сюрпризы закончились. Буря продолжала бушевать, и моя площадка полностью покрылась снегом. Мне пришлось даже немного разгрести вокруг, чтобы иметь возможность оглядеться. Но тьма казалась непроницаемой — обычно во время снега облачное небо словно светится изнутри, но на этот раз вокруг себя я не видела ровным счетом ничего.

Руки, ноги, лицо, да и почти все части тела занемели, а некоторые и явно обморозились. Одежда местами промокла, а кое-где и замерзла.

Другой неприятной новостью оказались звуки — мир наполнился завыванием ветра, шепчущим и постанывающим.

Мир больше не был нем.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять — это не только ветер. Это голоса, зловещие и совершенно нечеловеческие. Они раздавались впереди, там где обрыв, вверху и внизу, лишь камень за моей спиной хранил молчание. Я поняла, что вжимаюсь в скалу и силюсь закопаться поглубже в снег. Льдинки и ветер били меня по лицу, и скорее всего уже очень долго — я не чувствовала щек и подбородка. Замершие ноги онемели, равно как и пальцы на руках.

Что-то ледяное коснулось моего носа, на долю секунды и тут же ощущение прикосновения пропало, словно галлюцинация. Я сжала зубы крепче и сдержала крик. Голоса вокруг что-то шептали, едва различимо, если не вслушиваться, можно даже подумать, что это лишь ветер завывает в скалах. Но я уже научилась различать эти странные звуки. Они не говорили понятным языком, не шептали словами, но все же казалось — их речь имеет смысл и лучше его никому не постигать.

Я не видела даже руку поднесенную к лицу, и это ощущение — слепоты и беспомощности — заставляло прикрывать лицо и вжиматься в скалу. Как жаль, что я не владела беспредметной магией земли и не могла создать себе даже крохотную пещерку, маленькое углубление в скале. Налетел сильный порыв ветра, который едва не скинул меня с каменного насеста. К тому же он снес весь снег, что укутывал меня. Голоса зашептались яростнее, наверное, учуяв меня.