Смерть на подиуме
Шрифт:
Бизнесмены попали в жюри, поскольку именно они спонсировали конкурс. Они делали это по двум причинам: во-первых, ради недорогой рекламы, поскольку сообщения о конкурсе нет-нет да и мелькали в средствах массовой информации, и во-вторых, из любви к прекрасному, то есть к молоденьким девочкам, которые слетелись на конкурс, как бабочки на свет ночного фонаря.
Директора театра и актрису включили для солидности и для придания мероприятию оттенка культурного события.
Возглавлял это пестрое сообщество приезжий из Москвы, владелец небольшого модельного
Впрочем, провинциальная публика очень отстала от столичных веяний и тонкой игры москвича не поняла: в их глуши голубых не видели и не знали, как они выглядят.
Так или иначе, Лена, которой тогда уже исполнилось семнадцать (многовато для начала серьезной модельной карьеры), решила, что другого случая ей не представится, и бросилась на штурм.
Она верно рассудила, что криминальные бизнесмены ее запросто кинут, а директор театра ничего не решает, и сосредоточилась на приезжем. Тем более что он был куда привлекательнее представителей местной элиты, несмотря на возраст.
Через знакомую горничную Лена проникла в гостиницу, где остановился московский гость, и когда тот вернулся в свой номер после трудов, связанных с подготовкой конкурса, к немалому своему удивлению, увидел в собственной постели белокурое семнадцатилетнее создание, весь костюм которого сводился к небольшому количеству недорогой косметики.
– Детка, – проговорил москвич, с интересом оглядев предприимчивую провинциалку, – у вас в области что, перебои с энергией? Ты что, исполняешь роль электрической грелки на случай веерного отключения? Или просто перепутала номер?
– Я тебе не нравлюсь? – отозвалась юная красотка, приподняв одеяло. – А так?
– Ты мне очень нравишься, – с печальным вздохом ответил председатель жюри, – но я, знаешь ли, не так молод и горяч, как двадцать лет назад, и вряд ли смогу тебя порадовать. Кроме того, меня больше интересуют мальчики.
– Дядя, лучше соглашайся! – В голосе провинциалки зазвучала скрытая угроза. – А то я заору на всю гостиницу и, когда соберется народ, скажу, что ты меня напоил и пытался изнасиловать.
– Детка! – Москвич грустно улыбнулся. – Я только что выпивал с вашим прокурором и не думаю, что мне что-нибудь грозит.
– Очень даже грозит! – не сдавалась красотка. – У нас народ простой, необразованный, милицию дожидаться не станут, запросто могут морду начистить! Так что лучше соглашайся! – И она сбросила одеяло на пол, представив председателю жюри полную возможность ознакомиться с ее конкурсными достоинствами.
Тот с чисто профессиональным интересом оглядел девушку и рассудил, что, во-первых, в ее словах есть известная доля правды и провинциальная публика запросто может не разбираясь отлупить наглого москвича. А он очень не любил, когда его бьют. В его бурной молодости такое случалось слишком часто.
Во-вторых, он
Все равно ему нужны свежие кадры, за ними он и отправился в провинцию, так почему бы не эта? Чем она хуже остальных провинциальных дебютанток?
– Пройдись немного по комнате, – попросил он дебютантку.
– Голой?
– Да мне без разницы – нужно взглянуть на твою походку. Вдруг ты хромаешь на обе ноги!
Короче, Лена заняла первое место на конкурсе.
Правда, владелец универмага был недоволен – он уже пообещал это место своей любовнице, но его сумели убедить.
Через несколько месяцев Лена уже работала в крупном московском агентстве под строгим присмотром несгибаемой Эльзы Михайловны. Лена вполне оправдала надежды своего крестного отца: она готова была работать днем и ночью, готова была по первому слову мчаться в любой конец Москвы, готова была выполнять любые, самые бессмысленные приказы руководства, лишь бы не вылететь из обоймы, не потерять работу. Потому что всегда знала, что в этом случае ее ждет возвращение в родной город. А этого она боялась больше смерти.
Теперь ей уже нечего было бояться. Возвращение в родной город ей не угрожало, разве что в закрытом гробу.
Тина вышла из лифта, шагнула к своей двери и снова остановилась, не доходя до порога.
– Черт! – выдохнула она в сердцах. – Черт, черт, черт! Чтоб оно все провалилось!
На коврике перед дверью опять лежала кукла.
Если первый раз она испытала настоящее потрясение, нервный шок, если второй раз всерьез испугалась – то теперь Тина почувствовала только злость и раздражение.
В этом, безусловно, не было ничего сверхъестественного.
Кто-то просто очень старается напугать ее, сломить ее волю. А она не сдастся так просто.
Кто-то? Нет, не просто кто-то случайный, а именно тот, кто убил Алису, потом Виктора Мухина, а теперь – Лену…
Тина наклонилась, брезгливо прикоснулась к кукле, подняла ее, поднесла к свету.
Это снова была кукла Барби – длинноногая красотка с пустыми круглыми глазами и немного вздернутым носом. Только волосы у нее были не такими светлыми, как первый раз. Они были того же темно-золотистого оттенка, как у Лены Сумягиной.
И платье… оно было того же странного цвета, как то платье, в котором мертвая Лена раскачивалась над застывшим от ужаса залом. Нелепое сочетание сиреневого и бирюзы, порождение извращенной фантазии начинающего дизайнера…
На шее куклы была затянута петля – кусок проволоки, точнее – кусок тонкого электрического провода. Почти такого же, какой послужил причиной Лениной смерти.
Что же это значит?
Это значит, во-первых, что смерть Лены – никакой не несчастный случай, а хладнокровное, тщательно спланированное убийство. Так же как и два первых.