Смерть на выбор
Шрифт:
В узилище стало по-настоящему темно, душистый дымок обволок и без того тусклую лампочку. Тем внимательнее Нина вслушивалась в слова ливанского банкира. Договорить ему, правда, не дали. Опять кто-то постучал в потолок.
— Запомните то, что я сказал. — Господин Муса вплотную придвинулся к Нине, она почувствовала нервное дыхание, глаза его смотрели пристально, не мигая. — Запомните, — повторил он и поспешно вышел.
Максим яростно давил кнопки изъятого у старика Караямова радиотелефона. Снова и снова набирал связной номер знакомого бригадира андреевцев.
Картинка —
— Привет, дружок! Самохин беспокоит, — поприветствовал знакомца журналист и тут же перешел к делу: — Помнишь, о чем вчера шла речь?.. Будешь отвечать за базар?.. Что значит, что такое… Местечко я знаю, где те, кто Батю накрыл, обретаются. Хочешь адресочек?.. Есть, есть свой интерес… Они на меня тоже наехали. Жену сгрябчили… Хорошо, я с вами не пойду, но буду неподалеку. А как дело сладится, звякни. Вот номер «Дельты».
Максим удовлетворенно вздохнул. Через два часа андреевцы разберутся с грубиянами из «Баальбека». Бригадир согласился на удивление легко. Ни с кем не посоветовался. Впрочем, это его дело. У Максима же своя головная боль — эти наглецы ведь не только из кафе их выкинули, они потом следом ехали. На бежевом «жигуленке». Хвост засек Коля, когда высаживался у собственного дома. Благородный репортер, несмотря на шум в голове и слабость во всем теле, прежде чем ползти домой, доставил до дому втянутого в переплет приятеля. И благородство тут же было вознаграждено: теперь он наверняка убедился, что хвост в «Жигулях» — это вовсе не шакал Сараевский. Круг замкнулся на «Баальбеке» — вот тогда он и решил связаться с решительными андреевцами. А сказано — сделано.
Слово превратилось в дело, когда шестеро грузноплечих молодцев переступили порог изысканно обставленного кафе «Баальбек». Молодчики резво разбрелись по залу, попутно обсуждая меню и выбор напитков. «Баальбекская» обслуга — все те же два официанта — незаметно слиняла.
— Братва, чой-то никого нет? — немедленно возмутился один из посетителей.
— Нехорошо, — охотно поддержал его второй. — Посмотрим в служебных.
Двое отправились искать персонал. Третий вернулся в холл и задвинул внушительных размеров защелку.
Трое самых внушительных остались в обеденном зале. Они уселись за центральный столик и даже для вида расслабились.
— Пока никого, — выглянул из кухни один из ребятишек.
— Поищи, не умерли же они.
Поиски не затянулись. Совершенно внезапно в кафе погас свет. Одновременно грохнул выстрел, и кто-то свой или чужой крикнул: «Шухер, ложись».
Ребятишки в зале схватились за пистолеты — благо не хитрая задача выдернуть игрушку из заплечной кобуры. И не в первый раз они это делают. Со стрельбой тоже тянуть не стали.
По залу метались тени и вспышки. Грохотали выстрелы. Шла настоящая тотальная война — все против всех.
— Ни черта не понимаю, — прошипел
Еще какое-то время стреляли. Потом все стихло так же неожиданно, как и началось. Еще через некоторое время вспыхнул свет. Теперь любой желающий мог посмотреть, каковы последствия скоротечного огневого контакта. Желающие были, но не давешние плечистые посетители, а явно пришедшие не пообедать парни — в комбинезонах, ремни через грудь крест-накрест, на головах у всех вязаные шапочки. Их не шестеро, а минимум пятнадцать, все с развитым плечевым поясом. И еще двое нормального телосложения. И еще недавно вышвырнутый отсюда Коля Горюнов.
Вся компания стояла в задымленном порохом зале и озиралась, каждый оценивал дело рук своих.
Расколотый пулями мрамор, покореженные столы и стулья, битые бутылки, в углу тело в кожаной куртке — один из предыдущих посетителей. Уже не дышит.
Из подсобных помещений вывалилось еще человек пять в комбинезонах.
— Там еще два трупа, один такой же, по-моему, проходил по оперативкам андреевцев, а второй худенький, похлипче. И девчонка в подвале, рядом с овощехранилищем, там дым какой-то странный. А она к стенке прикована. Во козлы!
— Какая девчонка? — встрепенулся оперативник Горюнов.
Он бросился туда, услышал, как зазвонил выроненный бандитом радиотелефон, машинально схватил трубку и услышал неподражаемый голос журналиста Самохина. Его ликующий баритон ни с чьим голосом не спутаешь.
— Ну вы даете, какой фейерверк! Я и видел, и слышал. Только двое сбежали.
— Ага, сбежали. Ты лучше приходи. Нина вроде здесь. Вроде цела.
Коля нажал на кнопку «отбой» и уже медленно стал спускаться в подвал.
В обеденном зале кафе «Баальбек» тихо то ли журчала, то ли звенела капель. Копия «Фонтана слез» уцелела в бою.
Жаркий бой в «Баальбеке» был замечен в небесной канцелярии. Неожиданно потеплело. Застарелый снег, который власти обещали убрать, как и следовало ожидать, растаял сам. Так что мэрия сэкономила на уборочных, машинах и могла вложить деньги в любое другое, более пышное и помпезное мероприятие. В дельфийские игры, в банкет по случаю наступления весны — Петербург ничуть не хуже Рима, почему бы сейчас на фоне соперничества за Олимпиаду не отпраздновать мартовские иды? В Риме же праздновали, а мы, твердокаменные приверженцы культуры, возродим.
Правда, вместе с неожиданным теплом вылезли другие дыры. На тротуары с домов полетели сосульки и отсыревшая штукатурка. Но на борьбу с этим массовым явлением денег все равно не хватало, а потому и тут, выставив «заборчики», решили ждать, когда все образуется.
Именно такой предупредительный заборчик стоял возле Большого дома на Литейном. А рядом с краснофлажковой оградкой притаилась Максимова «девятка».
Согнанные на проезжую часть прохожие шли сплошным потоком, поэтому Коля и Максим, выбравшиеся из недр Городского управления внутренних дел, вынуждены были пережидать. Впрочем, ожидание на теплом весеннем сквозняке могло пойти обоим только на пользу. После совещания в кругу высокопоставленных и золотопогонных милиционеров молодые люди выглядели как двоечники в эпоху застоя, которых разбирали даже не на совете отряда, а на совете пионерской дружины. Красные, всклокоченные, потные.