Смерть на выбор

Баконина Марианна Станиславовна

— Ты хочешь сказать, что ради этого интервью на прослушку поставили всех тележурналистов всей России? — Лизавета дружески похлопала оператора по плечу. — Твоей фантазии позавидовал бы старик Ладлем, у него солидные конторы заговорщиков следят за солидными людьми — президентами, государственными секретарями, в крайнем случае, за директором ЦРУ. А у нас — за скромными тружениками. Подлинное наследие развитого социализма: человек труда — на первом месте.

Саша немного отстранился:

— Я рад, что ты не теряешь силу духа и чувство юмора. Но я всегда

сомневался в умственных способностях журналистского корпуса нашей студии. Все просто, как репортаж с пожара, — тебя же нанял этот Балашов, которого ты же принялась разоблачать. Я думаю, у него, если он такой крутой, как ты утверждаешь в бессмертном фильме, хватило ума установить слежку за новым наемным работником.

— А знаешь, может, ты и прав… — Вдруг стало нестерпимо грустно. Подвал, бессилие, безысходность… Прошла эйфория скорого освобождения, радость от мнимой победы над врагом. Девушка пригорюнилась. Саша неведомо как почувствовал ее уныние.

— Не печалься, прорвемся. В конце концов тебя начнут искать.

— И не найдут…

— Глупая, нас же здесь двое, что-нибудь сейчас выдумаем. Интеллект — великая вещь!

— Да уж… — Чтобы как-то успокоиться, Лизавета покопалась в сумочке и достала зеркальце — Боже, на кого она была похожа! На щеке кровавый подтек, волосы стоят дыбом, заколка сбилась, тушь размазалась, губы синие. А она еще разыгрывала светскую даму перед рыжеволосым бандитом.

В косметичке нашлась аэрофлотовская салфетка, которая помогла отчасти ликвидировать последствия борьбы возле автомобиля и пребывания в подвале.

— Вот, давай, а заодно и подумаем. — Оператор деликатно отвернулся.

Причесаться она не успела, вновь послышались шаги, причем топали довольно громко, не таясь. Действительно, кого им бояться? Высокомерной девицы, которая делает вид, что не понимает, что ей грозит, и худощавого пижона в черных джинсах и жилете?

Лизавете впервые за эти часы стало по-настоящему страшно. Она никак не могла унять дрожь. Саша крепко обнял ее за плечи.

— Не смей сейчас. — Голос был одновременно строгий и ласковый. — Сейчас не время для истерик, лучше потом.

Девушка подняла глаза и не успела спросить, когда потом, — дверь распахнулась. На этот раз по их душу пришла целая компания — давешний карикатурный «отморозок», рыжий и еще двое.

* * *

Лизаветина бабушка все же уговорила оперативника Смирнова перекусить.

Прозрачнейший бульон, куриная ножка с румяной корочкой, отварная картошечка, морс, который старая дама почему-то именовала крюшоном. Все изящно сервировано и подано с мирными комментариями типа — кушайте, кушайте, хорошая еда улучшает настроение.

Но Саша, вчера наскоро поужинавший холодными сосисками, — маму он приучил не дожидаться его возвращений с работы — но не завтракавший сегодня, жевал с трудом. Теперь он отчетливо осознал образное выражение — кусок застревает в горле. Он, как испуганный скакун, вздрагивал от каждого шороха. Время тянулось, как «Стиморол». «Просто Павел» не звонил. В голову

лезли мысли самые невероятные — может, это был не «просто Павел», а, наоборот, те, кто похитил Лизавету, и теперь они срочно заметают следы, а он здесь время теряет. Может быть, Лизаветины неприятности входили в хитроумный план неведомого благодетеля и теперь Саша «под колпаком». Может этот «просто Павел» не поверил Саше и решил, что опер, после того как слежка не удалась, затеял свою отдельную игру, чтобы все же узнать, кто такой этот таинственный человек, умеющий обрубать хвосты… Все может быть.

А узнать что-либо наверняка он, Саша Смирнов, не может и вынужден ждать. Ждать и еще раз ждать.

Если бы небо упало на землю, если бы вдруг архангел Гавриил оповестил сидящего в уютной квартире оперативника о скорой встрече с Духом Святым, если бы на кухне появился заместитель министра внутренних дел и сообщил о том, что его назначают директором Интерпола, он отреагировал бы не так нервно. Звонок телефона, довольно тихий, Мария Дмитриевна не переносила резких звуков, буквально оглушил его. Сказать, что он бросился к трубке со скоростью света, значит всего-навсего сказать правду.

— Да, да, слушаю.

— Что вы так кричите, молодой человек… — долгожданный насмешливый баритон. Пусть вышучивает его, пусть глумится, но пусть он скажет, что происходит.

— Да, да, это я, извините. — Теперь Саша старался говорить поспокойнее.

— Как это ни странно, вы оказались правы. Дело осложнилось, и, боюсь, мы уже не контролируем ситуацию. Вмешались факторы… — «Просто Павел» говорил обстоятельно и спокойно. Кажется, он намерен умыть руки. Сколько раз на разных совещаниях и летучках Саша слышал об этих объективных факторах, непредвиденных обстоятельствах, которые не позволяют посадить вора, осудить грабителя, вынести справедливый приговор заведомому убийце.

— Какие, к чертям свинячьим, факторы! Вы можете что-нибудь сделать или нет?

— Я не понимаю, что вы так переживаете. И ругаетесь к тому же, наша работа не терпит суеты и излишних эмоций.

— Да идите вы…

— Я-то пойду, а что вы делать будете? — Вполне резонный вопрос. — Так вот, у вас есть оружие?

— Да, конечно. — Оперативник Смирнов машинально дотронулся до плечевой кобуры. Он сам купил ее с первой получки в оружейном магазине — дорого, но казенная годится лишь для теоретической работы — объяснять салажатам, как вообще-то можно носить пистолет.

— Тогда слушайте внимательно, я не буду называть адрес. Но вы меня поймете. То место, где мы беседовали с Лизаветой Алексеевной…

— Да. — Саша постарался сосредоточиться.

— Налево, два квартала, проспект, представляете? Еще раз налево. Большой серый дом, с шаром. Вас найдут. Через… — секундная пауза, — через пятнадцать минут после того часа, на который была назначена встреча позавчера.

— Что… — Саша хотел переспросить, потом глянул на часы и сообразил — Лизавета встречалась с этим типом в три, значит, в четверть четвертого, времени в обрез.