Смерть раньше смерти
Шрифт:
— Меня зовут Ханна. Буду очень рада, если вы будете называть меня так.
— Вы психиатр? — встревоженно выпалил Яуберт.
Она покачала головой. Ее волосы почти мышиного цвета были заплетены в косичку. Когда она качала головой, косичка дергалась из стороны в сторону.
— Я обычный психолог.
— А почему вы «доктор»?
Ханна Нортир опустила голову, как будто ей стало немного не по себе.
— Защитила докторскую диссертацию по психологии.
Яуберт помолчал.
— Можно курить?
— Да, конечно.
Он закурил, но смятая сигарета, которую он долго вертел в руке,
— Я работаю в полиции всего вторую неделю, — продолжала доктор. — Уже встретилась с несколькими вашими коллегами. Некоторым очень не понравилось, что их направили на консультацию. Я в курсе. Не слишком приятно, когда тебя заставляют что–то делать. — Она ждала его ответа, но он молчал. — Консультация психолога не означает, что с вами что–то не так. Вам просто нужно с кем–то поговорить. Не на работе и не дома.
Она снова замолчала. Яуберт нарочно не смотрел в ее сторону. Почему ему все время кажется, будто она что–то скрывает? Как неудобно, что она оказалась женщиной. Он не ожидал.
— Вы постоянно работаете в стрессовых условиях. Всем сотрудникам полиции необходимо регулярно проходить курс психотерапии.
— Значит, меня направили к вам, потому что со мной все в порядке?
— Нет.
— Кто рекомендовал для меня курс психотерапии?
— Я.
Яуберт посмотрел на доктора Нортир. Лежащие на столе руки были расслаблены, только пальцы иногда шевелились, словно подчеркивая сказанные ею слова. И голос. Яуберт окинул быстрым взглядом ее лицо. Увидел нежный овал лица, хрупкий подбородок. Поспешно отвел глаза. Она не выглядит виноватой. Всего лишь спокойной и терпеливой.
— А мое командование?
— Кто, простите?
— Начальство.
— Каждый день я получаю по нескольку личных дел от начальников, которые считают, что их подчиненным стоит побеседовать со мной. Но только я решаю, кому необходима помощь.
И все же предварительную работу проделал де Вит. Заполнил необходимые заявления. Указал причину.
Яуберт заметил, что она пытливо смотрит на него. Изучает. Он смял окурок. Скрестил руки на груди и посмотрел психологу в глаза. На ее лице застыло серьезное выражение.
Она сказала еще тише, чем раньше:
— У вас есть серьезный повод для горя.
— Почему вы выбрали меня?
— А как по–вашему?
А она умна, подумал Яуберт. Пожалуй, даже слишком умна.
Он уверен в том, что не сумасшедший. А может, именно так считают все душевнобольные? Он оказался здесь потому, что у него не все дома. Смерть, великая хищница, напала на его след. И оттого он иногда…
— Из–за некоторых фактов моей биографии, — вздохнул Яуберт.
Психолог посмотрела на него; на губах у нее заиграла сочувственная полуулыбка. Яуберт заметил, что она не пользуется помадой. Рот маленький, но нижняя губа полная, ярко–розовая от природы.
Через некоторое время, видя, что она не отвечает, Яуберт заметил:
— Наверное, так надо.
— Как по–вашему, а почему так надо? — снова спросила она полушепотом. Он расслышал, что она сказала, только благодаря ее музыкальным модуляциям.
Значит, вот как она работает! Пациент садится и в присутствии доброго доктора
— Потому что из–за этого страдает работа. — Яуберт сразу понял, что ответил необдуманно. И доктор Нортир тоже все поняла.
Она довольно долго молчала.
— У вас такой интересный выговор. Я из Гаутенга. Никак не могу привыкнуть к тому, как говорят жители Кейптауна. Вы здесь родились?
Яуберт посмотрел на свои коричневые туфли, которые не мешало бы почистить.
— В Гудворде, — кивнул он.
— У вас есть братья, сестры?
Разве в его личном деле нет сведений о близких родственниках?
— Старшая сестра.
— Она живет в Кейптауне?
— Нет. В Секунде.
Яуберт взглянул на Ханну Нортир. Какое интересное лицо! Широкий лоб, большие, широко посаженные карие глаза, густые брови.
— Вы с сестрой похожи?
— Нет. — Яуберт понимал, что должен сказать что–то еще. Его ответы слишком уж кратки. — Она похожа на отца.
— А вы?
— На маму. — Ему стало неловко, не по себе. Все, что он хотел сказать, казалось ему банальным. Но тем не менее он продолжал: — Я вообще пошел в родню по маминой линии. Ее отец, мой дед, тоже был крупным. — Он глубоко вздохнул: — И неуклюжим. — Он сразу понял, что последнее слово лишнее, и разозлился на себя. Он похож на вора, который нарочно роняет ключи на месте преступления.
— Вы считаете себя неуклюжим? — механически спросила Ханна Нортир. Как ни странно, у Яуберта полегчало на душе. По крайней мере, она не чувствует себя хозяйкой положения.
— Я и есть неуклюжий.
— Почему вы так говорите? — оживилась психолог.
— Я всегда таким был. — Он обшаривал взглядом книжные полки, но ничего не видел. — С тех пор, как себя помню. — Сразу нахлынули воспоминания. Яуберт поднял палец и, запинаясь, продолжал: — В начальной школе… я всегда приходил последним на соревнованиях по бегу… — Яуберт не знал, что на его лице появилась кривая улыбка. — Я очень переживал из–за этого… в младших классах. Потом привык.
— Почему вы переживали?
— Мой отец… Я хотел быть похожим на него. — Яуберт снова замкнулся в себе. Пора заткнуть плотину.
Психолог продолжила не сразу.
— Ваши родители еще живы?
— Нет.
Она молчала.
— Мой отец умер три года назад. От инфаркта. Мама умерла годом позже. Ему было шестьдесят один год. Ей — пятьдесят девять. — Вспоминать ему не хотелось.
— Чем занимался ваш отец?
— Служил в полиции. Семнадцать лет был начальником участка в Гудвуде. — Яуберт посмотрел на психолога и понял, что та начала сопоставлять, сравнивать. В голове завертелись колесики. Отец пациента был полицейским. Сам пациент тоже полицейский. Это что–то да значит. Но если она начнет делать выводы, то обязательно ошибется. — Я стал полицейским не потому, что мой отец служил в полиции.