Смерть с отсрочкой

Хаслэм Крис

— Оставь винтовку, — велел Кобб. — Возьми бурдюк, «люгер», насыпь в рюкзак золото. Возможно, заплатишь за путь на свободу.

Сидней не попрощался. Просто шел за водой.

Кобб окликнул его.

— Вот, возьми. — Он сунул ему в руку часы с ремешком, липким от крови. — Я тебе обещал хорошие часы. Посматривай на время, мы тебя будем ждать.

— Он хотел, чтоб я ушел, — объяснял Сидней Нику, — и не ждал моего возвращения, с водой или без.

Между ними на столе лежал бурдюк с кольцом на горлышке, увешанным почерневшими серебряными верблюдами.

В меню в тот вечер значились свиные ребрышки — желанное разнообразие после неизменной форели и единственного соуса в ассортименте дяди Пепе. К несчастью, к их приходу подаваемая на обед свинина кончилась.

— Кончилась? — переспросил Сидней.

Дядя Пепе пожал плечами и кивнул.

— Черт побери, мы единственные постояльцы! Кто ее съел?

Старый хозяин вытер подбородок.

— Прошу прощения, джентльмены. Одному очень трудно обеспечивать сервис высокого класса. Генератор вышел из строя, я готовлю на дровяной плите. Могу предложить вам бутылку вина в компенсацию.

— Можете, — разрешил Сидней. — А поесть?

Дядя Пепе съежился.

— Разве жаренную на решетке форель с хлебным соусом?

Ник смотрел, как он шаркает на кухню, гадая, чем нынче вечером угощается Ленни.

— Думаете, он вернется? — спросил Сидней.

— Трудно сказать. В зависимости от того, ушел ли в запой или серьезно решил вернуться домой.

Дядя Пепе призраком возник в темноте, поставил на стол пыльную бутылку без этикетки. Сидней налил, хлебнул и поморщился.

— У мистера Ноулса денег нет. Не представляю, на что он устроит попойку.

Ник вздернул брови.

— Отсутствие денег никогда не мешает Ленни выпивать. Он даже в тюрьме нелегально раздобывал спиртное. Ручаюсь, если пьет — вернется, а если найдет себе женщину — нет. — Он пожал плечами. — Без него справимся.

Через час Сидней оттолкнул нетронутую тарелку. Аппетит пропал, словно тело не видело смысла в дальнейшем питании. Он хлебнул терпкого черного вина, чувствуя во рту острое жжение. Понял, что конец совсем близок, воспоминания стали четче, чище и яснее прежнего. Понял, что сейчас просматривается вся его жизнь, словно книга деяний, представленная на рассмотрение святого Петра. Есть в чем признаваться.

— Помню, съехал на спине с утеса, увидел далеко внизу огромный кружок кипарисов, решил, что там должен стоять большой дом. Долину целиком освещала гигантская желтая луна, над ней летела эскадрилья немецких бомбардировщиков, точно стая канадских гусей. Я подумал, вот как надо воевать: попей чаю, сосни, разбомби что-нибудь, возвращайся домой за последними распоряжениями. — Он говорил тихо, медленно, как будто батарейки почти разрядились.

— Зачем же тогда вы пошли в Королевскую авиацию? — спросил Ник.

— Понимаете, там нет шансов, что тебя свои же прикончат, — объяснил Сидней так, словно повторял объяснение бесконечное множество раз. — Летчик летит над военным туманом.

— Что же было дальше?

— Ну, знаете, я тащил тяжеленный рюкзак с золотом, совсем ослаб от раны в плече. Помню, добрался до первого оливкового дерева, присел на минутку под ним отдышаться. Увидел на листве и на серебристых ветвях отражение вспышек вроде летних молний, смотрю — северный горизонт

полностью освещен. Кобб нам говорил, что там должна быть отвлекающая артиллерийская батарея, и, Бог свидетель, не ошибся! Линия фронта всего в восьми милях, слышалось, как земля дрожит от взрывов. Я оглянулся и, видно, отключился. На следующее утро меня нашли под деревом.

— Немцы?

— Вот с этим? — Сидней постучал по наручным часам. — Я сейчас тут не сидел бы, если б немцы увидели их у меня на руке. Нет… — Он помолчал, потом угрюмо прошептал: — Нет, мистер Крик, меня нашли не немцы.

Ник услышал рокот мотора за несколько секунд до того, как автомобильные фары посрамили свечной свет в обеденном зале. Это мог быть кто угодно — местный житель, турист, даже специалист по ремонту генераторов, — но Ник неожиданно первым делом подумал о девушке из «Кипарисов». Его ожидало жестокое разочарование. Явились Эрман Крус, братья Пинсада и толстопузый убийца Пако Эскобар.

— Дверь заперли, — шепнул Ник.

— Я заметил, — шепнул в ответ Сидней.

— Вот дерьмо, — простонал Ник. — Где этот чертов Ленни, когда он нам нужен? Думаете, грабители?

Сидней осушил стакан. Когда он его поставил, у него за спиной стоял Эрман Крус, протягивая пухлую розовую руку.

— Полагаю, мистер Сидней Стармен?

Сидней снова наполнил стакан, задумчиво хлебнул, покосился на жирного ювелира:

— А вы кто такой?

Эрман опустил руку и улыбнулся.

— Прощу прощения, нас никто не знакомил, но я ждал встречи с вами всю жизнь.

— Очень рад, — пробормотал Сидней.

— Вы хорошо знали моего отца.

— Да?

— Да, Сидней Стармен. Его звали Альберто Крус. Прозвонил звоночек? Нет? — Эрман облизнулся и торжественно провозгласил: — В Англии его звали бы Альбертом Кроссом, во Франции — дайте сообразить — Альбером Круа… — он ухватился за спинку стула Сиднея, качнул его назад и развернул на ножках, обратив старика к себе лицом, — а в Германии, мистер Сидней Стармен, моего отца знали под именем Альбрехт Кройц. — Он толкнул стул вперед и ткнул пальцем в лоб Сиднея. — Вспомнил, старик?

Сидней взглянул на Ника:

— Вы мне ничем не обязаны, мистер Крик. Спасайтесь.

Даже если бы Ник мог спастись бегством, он упустил свой шанс. За его стулом стоял Пако Эскобар, нажимая на плечи жестом массажиста, но только усиливая напряжение.

— Кто это? — требовательно спросил Эрман.

Дикий кабан, как опытный свидетель, наблюдал со стены.

— Никто, — ответил Сидней. — Путешествует автостопом. Ко мне отношения вообще не имеет.

— Не верю, — заявил Эрман. — Не время врать, Сидней Стармен. Как думаешь, долго я ждал твоего возвращения?

Брат Энрике Пинсады Октавио, высокий, коротко стриженный мужчина с худым лицом, изнуренным от тюремного заключения и кокаина, привязал старика к стулу серебристой липкой лентой, пока сам Энрике его удерживал. Сидней смотрел прямо перед собой, преувеличенно изображая усталую покорность. Эскобар осмотрел шею Ника, провел языком по зубам, чувствуя прилив крови.

— Две жизни, — провозгласил Эрман. — Вот сколько я ждал этого дня.

— Спроси, где проклятое золото, — подсказал Энрике.