Смерть с отсрочкой

Хаслэм Крис

Кобб шумно выдохнул.

— О'кей. Конец истории. — Он поднял кольт, целясь в грудь Кройца.

Немец внезапно выскочил из кузова, легко приземлился, толкнул ногой лампу. У него была только доля секунды, чтобы погасить свет, и ему это не удалось, но он сумел воспользоваться преимуществом неожиданности. Развернулся на каблуках, проскочил мимо Сиднея, рванулся к Коббу.

Сидней упал на колени под выстрелом Кобба, пуля взвыла, срикошетив от противоположной стенки.

— Чуть в меня не попали! — завопил он.

— Заткнись, беги за ним, — выпалил американец, брызнув слюной. — Не стреляй там. Возьми. — Сидней опустил

глаза на толедский кинжал, который в последний раз видел вынутым из груди девушки в Теруэле. Даже Кобб признал серьезность ситуации. — Давай, малыш, — поторопил он Сиднея. — Все висит на волоске.

Сидней схватил кинжал, проскользнул мимо грузовика. Шорох гравия выдавал Кройца, и Сидней, добежав до края травянистого уступа, сразу увидел немца в пятидесяти футах ниже, бежавшего по диагонали направо. Он спрыгнул со склона, двинулся наперехват. Кройц услышал шаги, оглянулся через плечо, споткнулся, упал на колени, шлепнув ладонями по крутой стенке. Заскользил, перевернулся, поднялся, захромал, позволив своему мрачному преследователю отыграть расстояние. Наконец повернулся с улыбкой, поднял руки, почти игриво сдаваясь.

— По-моему, пришла пора отстранить Кобба от командования, — пропыхтел он. — Верю, что могу рассчитывать на твою поддержку.

Сидней переложил в руке кинжал, готовясь нанести прямой удар.

— Заткнись, повернись, — приказал он.

Кройц отступал назад, держа перед собой руки, прикрывая локтями ребра.

— Не делай этого, Сидней, — настойчиво сказал он. — Ты никому не обязан подчиняться, точно так же, как я. Подумай секунду. Ты ранен, я нет. Могу отобрать кинжал, яйца тебе отрезать.

— Попробуй, — прошипел Сидней, делая фехтовальный выпад. Лезвие скользнуло вдоль линии жизни, на гравий плеснулась струйка крови.

Яростная атака испугала немца, он отскочил назад, прижал к груди раненую руку.

— Послушай меня, — потребовал он. — Одну минуту послушай. — Кройц метнулся влево, уклоняясь от угрожавшего лезвия.

Андалусцы научили Сиднея обращаться с ножом: постоянно двигайся вперед, маши, коли, руби, не давай врагу опомниться, дожидайся момента падения.

— Мы с тобой можем вернуться… — задыхался Кройц.

Сидней снова перехватил кинжал иначе, сделал взмах, чувствуя, как рвется мышца под сталью, распоровшей трицепс, слыша теперь запах брызнувшей из раны крови. Кройц отступал уже почти бегом, с каждым шагом уклоняясь вправо. Спрятаться было негде, он влез на валун на самом краю утеса, неожиданно превратившись в мальчишку, спасающегося от дикого зверя.

— Ты умрешь в той пещере! — крикнул он. Кровь крупными алыми каплями падала ему под ноги. — Пойдем со мной, я тебе гарантирую жизнь.

— Это тебе обещали нацисты? — спросил Сидней. — Они тебя обманули, Кройц. — Он ткнул лезвием в ляжку немца, и тот шарахнулся назад, не сводя с Сиднея взгляда, который как бы проходил сквозь него, устремленный на нечто более страшное и ужасное. Глаза широко открылись в шоке, на миг понимающе сверкнули, и он исчез под грохот камней.

— Господи Иисусе! — выдохнул Сидней, заглядывая за край утеса.

Кройц успел упасть на дно в ста футах ниже. Разбившееся тело на глазах у Сиднея медленно перевернулось и замерло на камнях.

Ленни проводил в Монтальбане поистине обалденный вечер. Давно заметил, что в самых убогих местах нередко имеется наилучшая выпивка, как будто отсутствие

перспектив и надежд возмещается богатым выбором спиртного — за очевидным исключением Уэльса, — и бар под названием «Ке Таль» служил одним из ярчайших примеров. Единственным неудобством был Эрман, присоединившийся к нему в самом начале, обменяв монету на конверт с десятью свеженькими купюрами по сто евро и долговой распиской с обязательством выплатить остальное после открытия утром банков. Радость Ленни от чистой прибыли в целых пятнадцать сотен сразу увяла при мысли, что жирный испанец, без сомнения, повысил бы ставку, если поднажать, но и это в три раза больше, чем он рассчитывал. Он чокнулся стаканом с Эрманом, глядя поверх плеча ювелира на ладненькую рейвершу, [95] которая потягивала из баночки алкогольный напиток, стоя у телефона-автомата. Для испанцев еще слишком рано таскаться по пивным, и она была в заведении единственной девушкой, кроме барменши.

95

Рейв — полуподпольные тусовки, дискотеки, на которых в больших количествах употребляются галлюциногены.

Эрман проследил за его взглядом и подмигнул.

— Может, позволите вас познакомить? — осведомился он.

Ленни облизнулся.

— Возможно, приятель.

— Только приглашаю сначала пройти вместе со мной в туалет.

Ленни пронзил его водянистым взглядом:

— Потише, Ромео.

— У меня есть чем вас порадовать.

— Это ты так считаешь, приятель. — Он кивнул на девушку в мини-юбке. — Предпочитаю дам.

Эрман ощетинился, мысленно поклявшись, что дубина еще пожалеет об оскорблении, изобразил улыбку, указал глазами на собственную ладонь.

Ленни опустил глаза и радостно их вытаращил.

— Это действительно то, что я думаю?

— То, профессор. Для вас всего пятьдесят евро.

Ленни схватил с потной ладони Эрмана прямоугольный пакетик.

— Еще есть? Давай три до кучи. — Он бросил на стойку сотенную бумажку и встал с табурета. — Очень мило, Панчо. Всегда можешь твердо рассчитывать, что любитель задрать юбку примет чуточку доброй старой дури.

Когда Ленни вернулся, чихая и моргая, словно выпущенный из загона бык, девушка сидела рядом с Эрманом.

— Профессор! — окликнул торговец. — Идите сюда, познакомьтесь с Мерседес. Я ей говорю, что вы чем-то похожи на Индиану Джонса.

— А ты на Эрнеста Джонса, — пошутил Ленни. Кокаин приятно освежил мозги. — «Эрнест Джонс» — сеть ювелирных магазинов в Англии, — пояснил он.

— Знаю, — кивнул Эрман. — Выпьете кавы?

— Это еще что такое?

— Нечто вроде шампанского.

Ленни скорчил гримасу:

— Шипучая моча. Останусь при своем светлом пиве.

Эрман махнул барменше.

— Я рассказал Мерседес о найденной вами монете.

— Там, где эта нашлась, еще целая куча, — подмигнул Ленни.

— Про клад все знают, — усмехнулась девушка. — Или думают, будто знают. — Она закинула ногу на ногу, расправила юбку над сетчатыми чулками. Ленни никак не мог не обратить внимание.

— Никакого клада нет, — объявил Эрман. — Думаете, семь тонн золота могли пролежать незамеченными все это время?

— В Маэстрасго есть клад постарше, — настаивала Мерседес. — Как насчет Эль Сида?