Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет

Рубин Ричард

ВСЕ ЛЮБЯТ ТЕХНОГАДА.

— Так о каких записях шла речь?

— Сведения о том, какой была жизнь до Обращения. Мы все родились уже при Вожде в его… нынешнем состоянии. Но старики говаривали, что так не всегда было. Я давно для себя усвоила, что хочу узнать, как это, когда все по-другому. Когда начала искать, выяснила, что не одна об этом мечтаю. Вместе мы на это место и наткнулись.

Понятно. А мы с Софой, выходит, наткнулись на сборище ностальгирующих энтузиастов. Все равно что дети, которые на антресолях нашли дедовские

бобины и видеокассеты и теперь понтуются винтажной техникой.

Я подавил улыбку. Мысленная заметка: исправить “секту” на “кружок по интересам”.

— И что тут такого примечательного?

Она махнула рукой.

— Пойдемте, покажу.

Налево. Налево. Двадцать шагов по прямой. Направо. Снова прямо по коридору с однотипными рядами дверей.

Сверху вниз, наискосок.

Не удивлюсь, если в этих лабиринтах какой-нибудь зазевавшийся пацанчик плутает без всякой надежды. Может, они по запаху наловчились ориентироваться, как собаки? Или свиньи тренированные, которые ищут в земле грибы.

Запах действительно был привлекательным вариантом — откуда-то приятно тянуло перцем и вареным мясом. Я почувствовал, как рот помимо воли наполняется слюной. Ведь недавно же совсем о щах думал…

У нас в курилке мужики, те, кто из семейных, все время бухтели, мол, дети нынче совсем охренели, тунеядцы и лодыри. Жрут в три горла, а чтоб убрать за собой — так фигушки. В этом сектанты, конечно, выгодно отличались — повсюду было чисто. Не на уровне “мамка готовится к приходу гостей”, но все же.

Еще несколько поворотов спустя Катерина вывела нас к огромному, доверху захламленному залу. У стен теснились полки, уставленные книгами, журналами и толстыми папками в самодельных переплетах. Их подпирали столы, тоже заваленные всякой бумажной документацией доверху. Сейчас перед нами с Софой лежала целая соловьиная, мать ее, роща. В измельченном и переработанном виде. Еще один повод сказать спасибо прогрессу за электронные форматы хранения данных.

— Вот. — сказала Катерина. Одно короткое слово — а торжественности в нем было как на планерке, когда тебя за перевыполнение плана хвалят. Меня несколько раз хвалили так, и должен сказать, ощущение приятное.

Даже лучше, чем секс?

Ну ты че.

Ох, прости. Совсем забыл. В СССР секса нет, а есть любовь.

Очень хорошо, что это вспомнил. Вовремя. Потому что именно с любовью Катерина смотрела на участок стены, прикрытый полотнищем. В прошлой жизни кусок этот наверняка служил занавеской, но сейчас его приспособили под некое подобие ширмы. Щелкнул выключатель, и из ламп на штативах по периметру полился свет. И уж сейчас энергию никто не берег. Свет был желтый, яркий, как от прожектора.

Катерина раздвинула ширму, и мы с Софой наконец увидели этот арт-объект.

На стене красовалась мозаика… или фреска. Я не разбираюсь в этом ни хрена, поэтому точнее сказать не могу. Не наскальная живопись — это точно.

Два человека, стоящие плечом к плечу. Женщина и мужчина. Она поджарая, светловолосая и

голубоглазая… если, конечно, краски не выцвели. Отставив правую руку, женщина согнула ее в локте. Левую держала перед грудью. Большой и указательный палец сложены в кольцо, словно говоря «все окей». И действительно было окей — в получившемся кольце светился яркий синий огонек. То ли у художника мастерство такое в светотени, цветопередаче и прочих мудреных штуках, то ли магия остаточная была какая-то. Но я готов был хату поставить на то, что огонек этот мерцал.

Возле женщины стоял мужик. Мускулистый. Крепко сложен. Коричневые волосы слегка вьются. Костюм на нем странный, похож на наши экспериментальные экзоскелеты, только еще более удобный. Правда, лица я так и не увидел. По нему будто бы кувалдой со всего размаху приложились.

На этом, кстати, неведомый вандал не остановился. Снизу под мозаикой обнаружилась подпись, которой тоже досталось. Ее пытались отколупать, сцарапать чем-то острым и даже частично преуспели. Но кое-что все же можно разобрать… только присмотреться чуть-чуть.

Давайте, мои новые глаза. Проявите себя. Зря я, что ль, в детстве чернику килограммами жрал.

Допустим, жрал ты заменитель черники, идентичный натуральному, по цене девяносто копеек за кило, и потом… какое отношение твои странные вкусовые пристрастия из детства имеют к апгрейду?

Я прищурился.

…вазовский.

19... год

Стефан Ламберт и Эльза Рокоссовская

Рокоссовская? Знакомая фамилия. я определенно ее слышал. Звучная такая, пафосная, потому и запомнилось хорошо. А где запомнилось, не знаю. Хоть режьте — не могу вспомнить. Может, у Софки спросить? Она ж тут вроде шарит за семейные… древа? Деревья?

Я повернулся к ней, открыл рот… и осекся.

София стояла как вкопанная. Во все глаза она смотрела на изображение женщины. Губы ее, тонкие, без единой кровинки, повторяли одно слово. Слово, которое знакомо любому жителю нашего такого большого и такого маленького земного шара.

Мама

По щеке у Софы поползла прозрачная дорожка. Так, надо бы немножко фокус сбить, не то сейчас начнется сцена. А я сцен не люблю. Всегда теряюсь, сам начинаю нервничать и не знаю, как действовать.

Старым дедовским способом. На пол прыгай и под стол, чтоб взрывной волной не накрыло.

— Что она показывает? — спросил я.

— Заклинание, — отозвалась Софа тихо. Голос у нее был сдавленный и чуть дрожащий, — сильное очень.

Она выставила правую руку перед собой и выпрямилась. Точно сымитировала позу на картине. Между ее пальцами тоже зажегся шарик. Бело-синий и холодный.

— Представь, что этот шарик — это стрела.

— Так, — сказал я.

— А это, — Софа кивнула на руку перед собой, — мой лук. Такое заклинание не всякий применить отважится — оно много сил из мага выпивает, и если не рассчитать, сам понимаешь…