Смерть травы. Долгая зима. У края бездны

Кристофер Джон

– Тебе бы жениться и завести своих собственных.

– Мне никогда не хватает времени на ухаживания.

– Я думал, вы тут, в деревне, совмещаете это с посадкой капусты, – заметил Джон.

– Я не выращиваю капусту. Сейчас нет смысла заниматься чем-либо другим, кроме пшеницы и картофеля. Я делаю только то, чего хочет правительство.

Джон взглянул на него с изумлением:

– Мне нравится твоя искренность, начинающий фермер. Ну, а что с твоими коровами?

– Думаю, с молочным стадом придется

расстаться. Коровы занимают больше земли, чем того стоят.

Джон покачал головой.

– Не могу представить долину без них.

– Это устаревшая иллюзия горожанина, будто бы деревня не меняется. Она меняется больше, чем город. Изменения в городе сводятся лишь к замене зданий, которые становятся еще выше и еще уродливее, вот и все. Деревня же всегда меняется фундаментально.

– Можем поспорить, – возразил Джон. – В конце концов…

– Анна идет, – перебил его Дэвид и добавил, когда Анна была совсем близко.

– И ты еще спрашиваешь, почему я никак не женюсь?

Анна положила руки им на плечи.

– Что мне нравится в долине, – сказала она, – так это высокий класс деревенских комплиментов. Дэвид, ты действительно хочешь знать, почему ты не женишься?

– Он говорит, что у него не хватает времени, – сказал Джон.

– Ты просто гибрид, – объявила Анна, – в тебе достаточно от фермера, чтобы считать жену своей собственностью, но, будучи новомодным типом с университетским образованием, ты с изяществом испытываешь от этого чувство неловкости.

– И как же по-твоему я буду обращаться со своей женой? – спросил Дэвид, – впрягу ее в плуг, если сломается трактор?

– Все зависит от жены, сможет ли она с тобой справиться.

– Скорее всего, она сама впряжет тебя в плуг, – засмеялся Джон.

– Тебе придется подыскать мне такую милашку. У тебя ведь есть приятельницы, способные справиться с Уэстморлендской твердыней?

– Слушай, – сказала Анна, – сколько уже было таких попыток?

– Брось! Они все были либо плоскогрудые дивы в очках, с грязными ногтями и «Нью Стэйтмэн» подмышкой, либо особы в твидовых костюмчиках нелепых цветов, нейлоновых чулках и туфлях на высоких каблуках.

– А как насчет Нормы?

– Норме, – ответил Дэвид, – очень хотелось понаблюдать за случкой жеребца и кобылы. Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и полезным опытом.

– Ну что же тут плохого для фермерской жены?

– Не знаю, – сухо ответил Дэвид. – Но это шокировало старого Джесса. Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и смешны.

– Я как раз об этом и говорила, – сказала Анна, – ты еще недостаточно цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком.

Дэвид усмехнулся:

– Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда-нибудь спасет меня от окончательной деградации?

– Дэви собирается стать

архитектором, – сказал Джон. – Ты бы видел чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить.

– Дэви сделает так, как сочтет нужным, – заметила Анна. – А пока, мне кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли?

– Не представляю Мэри архитектором, – сказал Джон.

– Мэри выйдет замуж, – добавил Дэвид, – как любая женщина, которая чего-нибудь стоит.

Анна изучающе посмотрела на них:

– Вы оба настоящие дикари. По-моему, все мужчины такие. Только у Дэвида налет цивилизованности почти совсем облупился.

– Что плохого в том, если я считаю замужество само собой разумеющимся для женщины? – спросил Дэвид.

– Я не удивлюсь, если Дэви тоже женится, – сказала Анна.

– В университете я знал одну девушку из Ланкашира. Она сбежала от своего отца в четырнадцать лет, и ей было совершенно все равно, куда бежать. Училась она лучше всех нас, но, так и не закончив курс, вышла замуж за американского летчика и уехала с ним в Детройт.

– И поэтому, – заметила Анна, – теперь вы не представляете для своих дочерей иной судьбы, кроме неизбежного замужества за американским летчиком из Детройта.

Дэвид улыбнулся:

– Что-то вроде этого.

Анна сердито взглянула на него, но удержалась от комментариев. Некоторое время они молча шли вдоль берега реки. Стоял теплый майский день. По лазурному небесному пастбищу неспешно брели облака. В долине всегда как-то по-особенному ощущалось небо, словно обрамленное окружающими ее холмами.

– Какая мирная, спокойная земля! – воскликнула Анна. – Тебе повезло, Дэвид!

– Оставайтесь, – предложил он. – Нам нужны лишние руки – ведь Люк болеет.

– Мое чудовище зовет меня, – сказал Джон. – Да и дети не станут делать задание на каникулы, пока они здесь. Боюсь, нам придется вернуться в Лондон в воскресенье, как намечали.

– Такие богатства вокруг! Посмотрите на все это, а потом вспомните о несчастных китайцах.

– Ты слышал какие-нибудь новости перед отъездом?

– Увеличилось количество судов с зерном из Америки.

– А что слышно из Пекина?

– Официальных сообщений нет. Но похоже, Пекин в огне. А в Гонконге пришлось отражать атаки на границе.

– Очень благородно, – насмешливо произнес Джон. – Вы когда-нибудь видели старые фильмы о кроличьей чуме в Австралии? Изгороди с колючей проволокой в десять футов высотой, и кролики – сотни, тысячи кроликов. Сгрудившись возле заграждения, они давят на него, напрыгивая друг на друга, пока в конце концов, не перелезут через изгородь, или она сама не рухнет под их тяжестью. То же самое сейчас творится в Гонконге. Только, давя друг друга, через изгородь перелезают не кролики, а человеческие существа.