Смерть в белом халате

Жданова Марина Сергеевна

– Значит, будет соображалку проверять, – шепнул Макс.

– Ну-с, начнем с самого простого, – Юрский ткнул пальцем в ведомость и, прищурившись, прочел: – Губенко.

– Это конец, – Куликов опустил голову на сложенные на парте руки. – Губенко туп как пень! Почему его палец не спустился на строчку ниже? Зайцева бы ответила.

Виктор оглянулся в поисках Губенко и увидел, как с самого последнего ряда поднялся долговязый парень с выпирающим кадыком.

– Расскажите-с мне о парафренном синдроме, – попросил Владимир Александрович.

Губенко

сглотнул, кадык его дернулся, но молодой человек не произнес ни слова.

– Не знает! – Максим с отчаянием смотрел на сидящих рядом с Губенко. – Подскажите ему! – шепнул он.

Юрский едва заметно качнул головой.

– Что ж, и вкратце сказать не можете-с? Хотя бы характерные черты.

Ситуация отчаянная, требовалось вмешательство. Виктор поднял руку.

– Можно я?

Владимир Александрович улыбнулся.

– Уверен, молодой человек знает, просто забыл. Вы ведь были на моих занятиях?

Губенко кивнул.

– Отлично-с. – Юрский обратился к Виктору: – Если сумеете подсказать товарищу без слов, – он хитро прищурился, – будем считать, на первый вопрос вы ответили.

Виктор растерялся. Каким образом можно обойтись без слов? Использовать жесты? Но как показать, что парафренный синдром – это бред величия и бред преследования в одном флаконе? Он посмотрел на друга, но Макс ничем помочь не мог.

Вдруг Плеханов понял, что надо делать. Он торопливо вырвал из середины тетради двойной чистый лист и начал отрывать треугольные куски. Потом свернул лист кольцом и надел на голову. Получилась бумажная корона. Король! Для бреда величия подходит идеально! Но как изобразить бред преследования?

Студенты, не отрываясь, смотрели на Виктора.

– Молодец, – еле слышно шепнул Куликов. – Теперь беги!

Плеханов понял. Он вышел из-за парты и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее побежал по аудитории – сначала к доске, потом к задним рядам. Одной рукой он придерживал лист бумаги, чтобы «корона» не слетела с головы, и оглядывался на Губенко, который, вытаращив глаза, смотрел на Виктора.

Юрский засмеялся, прикрывая рот пухлой ладонью.

«Неужели не догадается?» – с тоской подумал Плеханов.

В этот же момент Губенко подпрыгнул на месте.

– Вспомнил! Бред преследования и бред величия!

– Все так. Можете садиться, – произнес Владимир Александрович.

Губенко с облегчением опустился на стул и спрятался за широкой спиной сидевшего перед ним Гаршина – высокого, смуглого, полного, широкоплечего парня, стриженного под «ежик».

Виктор вернулся на место и стащил с головы «корону». Юрский до сих пор улыбался.

– Ну-с, как ваша фамилия, молодой человек? – обратился он к Виктору. – Ставлю вам зачет.

– Плеханов.

Виктор покраснел. Он не считал, что заслужил подобное счастье, но, с другой стороны, легко отделался. В любом случае ему не придется пересдавать психопатологию (которая, к слову

сказать, должна была быть еще на втором или третьем курсе), если избранная доктором наук «жертва» не ответит на один из следующих вопросов.

Юрский обратился к ведомости.

– Простите, первая «п»? Петрушка?

– Да.

– Вашей фамилии нет в ведомости. – Юрский нахмурился и снова пробежался глазами по списку. – Нет-с.

– Нет? – растерялся Виктор. – Надо же, пять лет учусь – был, а сейчас нет? Наверное, ведомость заново вносили в компьютер, а меня пропустили.

Владимир Александрович дописал от руки фамилию студента и сделал отметку о зачете.

– Выясните этот вопрос, – сказал он, посмотрев на Виктора поверх очков.

– Выясню, – пообещал Плеханов. – Это просто ошибка.

– Не сомневаюсь. – Юрский улыбнулся, сделал пометку в блокноте и вновь обратился к аудитории: – Ну-с, с первым заданием вы справились, – палец его вновь заскользил по строчкам ведомости. – Славина!

По аудитории теплой волной зашелестел одобрительный гул – Славина была отличницей и все знала.

– Расскажите нам о типах конечных состояний при шизофрении.

Вопрос был простым, по крайней мере, Виктор знал ответ. Славина его тоже знала.

– Ну, все, – Максим немного расслабился, – остался последний вопрос. И вероятность, что вызовут меня – один к сорока шести. Почти как в лотерее. То есть никаких шансов.

– Я бы не стал радоваться. Вероятность незачета остается. Во-первых, всезнаек гораздо меньше, чем «Губенко» и «Гаршиных», а во-вторых, спорим, Юрский приберег напоследок какой-нибудь особенно сложный вопрос. Лучше бы сам ответил. Ты, по крайней мере, на всех лекциях был, в отличие от того же Гаршина.

Славина между тем закончила говорить, и преподаватель снова сделал пометку в блокноте.

– Итак, последний вопрос. Ну-с, может, есть желающие? – Владимир Александрович внимательно посмотрел на студентов. – Ну-с?

Все как один опустили глаза, стараясь не смотреть на преподавателя и казаться как можно более незаметными.

– Понимаю-с, никто не хочет брать на себя ответственность за возможный провал, но я уверен, вы ответите. Тот, кто был на моих лекциях, обязательно ответит.

Виктор посмотрел на друга.

– Слышал? Вопрос по лекциям! Давай!

Максим поднял руку.

Юрский прищурился и оценивающе посмотрел на добровольца.

– Фамилия?

– Куликов.

– Расскажите нам, как отличить эпилептический припадок от истерического.

Вопрос оказался несложным и те, кто присутствовал на лекциях Владимира Александровича, действительно ответили бы. Макс не пропустил ни одной лекции Юрского, а Плеханов ответил бы, даже если бы пропустил. В «Кащенке» он видел эпилептические припадки и с легкостью мог не только назвать признаки, но и отличить припадок эпилептика от припадка истерика в действительности.