Смерть в белом халате
Шрифт:
– Козел он был! – крикнул Иван Борисович. – И ты козел!
Молодые люди вышли из палаты Матвеева, и Виктор вопросительно посмотрел на эколога.
– Ты не против, что я тебя как сотрудника представил?
– Нет, – лицо Антона расцвело от широкой улыбки. – Это даже хорошо! Может, уважать меня будут! А какой диагноз у этого дядьки?
– Геннадий Андреевич поставил диагноз «шизофрения», только честно тебе скажу, думается мне, этот бугай абсолютно здоров!
Брови молодого человека медленно поползли вверх.
– Да ты не удивляйся! – махнул рукой Плеханов. – В психушках такое часто встречается.
– Ладно. А тут все такие?
– Какие?
– Ненормальные!
Виктор засмеялся.
– Пойдем, покажу.
– Вставай, Саша! – прошептал голос. – Земля требует крови!
Савичев вздрогнул и открыл глаза. Судя по темноте за окном, до утра было далеко.
– Мне нужно острое! Очень нужно! Острое!
Александр Алексеевич осмотрелся, но в его палате давно не было ничего острого. Всю обстановку составляли две скрипучие кровати с металлическими пластинами вместо панцирной сетки, пыльная тумбочка со сменой белья и пластиковая вешалка для одежды – разрезать ей руку было невозможно. Савичев вздохнул. Может, в других палатах что-нибудь найдется? К эпилептику вчера приходила сестра, но она вряд ли принесла нож. А вот открывалку – могла. Эпилептик любит консервы.
Савичев осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурного на месте не было…
Пациенты жили в палатах, располагавшихся по левую сторону коридора. С правой стороны протекала крыша, и помещения пришлось закрыть. Первые две комнаты пустовали. В третьей на кровати сидел невысокий грустный человек неопределенного возраста. Глаза его были закрыты, он тихо мычал, раскачиваясь из стороны в сторону. Больничная пижама была надета наизнанку, на коленях лежал грязный носовой платок. Мужчина вздрагивал, поводил плечами и наклонял голову на бок, будто стараясь рассмотреть нечто скрытое под платком. На скрип открывающейся двери человек не отреагировал.
– Семенов Павел Петрович, – Плеханов подошел к пациенту и погладил его по голове. – Тихий, замкнутый, чрезвычайно спокойный. Он еще никогда никому не доставлял неприятностей. Правда, Павел Петрович?
Мужчина постучал по тумбочке.
– Антон, – представился эколог.
Семенов поднял голову. Глаза его загорелись, он вскочил, обошел вокруг испуганно взирающего на него молодого человека, и начал ощупывать его с ног до головы.
– Все нормально, – успокоил Виктор Антона. – Это такой ритуал.
Павел Петрович достал из кармана джинсов парня в белом халате водительские права и пристально посмотрел на фотографию.
– Где-то я вас уже видел, молодой человек, – задумчиво сказал он и водворил права на место. – Определенно видел.
– Может, по телевизору? Мы часто выступаем!
Но Семенов уже вернулся на кровать и снова начал раскачиваться.
– Какой у него диагноз? – тихо спросил Антон, когда они вышли в коридор.
Виктор улыбнулся.
– Врачебную тайну открыть требуешь? Мания у него. Один в квартире жил, от одиночества с ума сошел. Наткнулся однажды на статью о приметах, прочел
– Не только. Не хотел тебе говорить. Думал, он меня не вспомнит. – Антон почесал затылок. – Павел Петрович преподавателем работал, «Уголовное право» у нас вел. Умный мужик был. Два раза меня на экзамене заваливал. – Антон помолчал. – Сын у него года два назад погиб, вот он из университета и уволился.
– Как погиб?
– Несчастный случай. Он акробатом в цирке работал. С высоты упал и разбился.
Виктор помолчал.
– Понятно теперь, почему с ума сошел.
Они прошли мимо четвертой палаты, где лежал «эмбрион», и мимо пятой, где ворчал Матвеев.
Шестая комната поразила Антона. Аккуратно застеленная кровать, тумбочка, накрытая салфеткой, никаких бумажек на полу, разбросанных вещей – чистота и порядок. У окна стоял худой печальный юноша с острым носом и огромными, на выкате, глазами. Пижама его была выглажена, не было складок даже на локтях и коленях, словно он никогда не садился.
– Пятьдесят девять, – констатировал пациент.
Виктор подошел к нему и шепнул:
– Знакомьтесь, Сергей Сергеевич, это Антон. Будет помогать мне с дежурством.
– Восемнадцать.
– Очень приятно, – Антон опасливо протянул руку, и молодой человек мягко ее пожал. – А что вы считаете?
– Он все считает! – крикнул из-за стенки Матвеев. – Счетчик, хренов! Рыба пучеглазая!
Пациент вжал голову в плечи, присел, закрыв уши руками. Плеханов похлопал его по плечу.
– Не бойтесь. Иван Борисович сегодня наказан.
Человек-счетчик вздохнул и шмыгнул носом.
– А я все не сплю, – тихо произнес он. – Уже сто тридцать восемь ночей подряд. Вон, и под глазами круги. А этот не унимается, зарезать хочет.
В дальнем конце коридора послышался грохот.
– Виктор Евгеньевич! – крикнул кто-то. – Скорее!
– Это эпилептик! – Плеханов побежал, Антон поспешил следом.
В последней по левую сторону коридора палате на полу лежал человек. Он извивался всем телом, выгибаясь дугой, его трясло. Изо рта текла слюна.
– Скорее! – Виктор вытащил из кармана деревянную палочку и попытался засунуть ее в рот эпилептику. Человек корчился, бился головой об пол, стучал ногами и вертелся. Подойти к нему не было никакой возможности.