Смерть в рассрочку
Шрифт:
– Посли гибели директора казино, - продолжал Большаков, - у Балина возникли подозрения, что эта смерть не была случайной. Он задумал провести журналистское расследование, но пришлось срочно выехать в командировку. Пока мотался, ему в редакцию позвонила Лиля, хотела срочно встретиться. Так ему передали. Она и телефон свой оставила. Балин, как только вернулся, стал ей звонить. Но увы! Трубку снял мужчина и сказал, что он ошибся, никакой Лили по этому телефону нет и не было. Еще мужик поинтересовался, кто ему дал номер телефона. Балин отвечать
Вадим скосил глаза на Большакова: ого, как его зацепило! Слушает, открыв рот, даже всегда недовольное, как у старой девы, выражение лица изменилось.
– Интересный рассказ?
– Что дальше?
– спросил Борис Ефимович.
– Не волнуйся, будет и дальше. Балин не успокоился, поехал к этой самой гостинице без вывески и стал караулить Лилю. Он видел, что какие-то люди изредка подъезжали на машинах, входили в подъезд, но Лилю он так и не увидел. Внутрь соваться опасался. Уже хотел уходить, как вдруг заметил знакомую девицу из гостиницы. Яковлев представлял её как Ларису. Крупная телка с широко расставленными глазами и длинными ресницами. Она направлялась к входу в заведение.
Вадим прервал рассказ и шумно выдохнул. Он уже сейчас прикидывал: сколько можно слупить с босса за эту историю. В таких случаях Мастинский обычно не мелочится.
– Увидя журналиста, Лариса испугалась. Схватила его за руку и потащила в сторону. "Ты зачем, - шепчет, - сюда пришел?" Он: повидать Лилю нужно. Она на него даже руками замахала. "Какая Лиля! Уходи, пока кто не заметил". Балин уперся: нужна Лиля, и все тут. Тогда девица, озираясь по сторонам, шепнула: уехала Лиля, домой уехала, в Курск.
Лариса быстро проговорила её адрес. "Еще она у тетки своей бывает, но ты туда не суйся", - скороговоркой выпалила она. Балин даже переспросить не успел, только рот открыл, как девица, завидя кого-то на другой стороне улицы, сорвалась с места и убежала.
– Занятная история.
Мастинский не пропустил ни единого слова из рассказа.
– Да, очень занятная.
– После этого Балину позвонили и сказали, что он сует нос не в свое дело. Если не угомонится, пусть не обижается.
– И он?
– Не стал копать дальше. Рассудил так: зачем ему надо на свою задницу приключения искать? Яковлев в могиле, его не воскресишь. Что он получит за свою публикацию? Копейки. А неприятностей может нажить вагон. Нет смысла затеваться.
– Как думаешь, зачем он тебе рассказал эту историю?
– Рассказал по пьянке, похвастаться, вот, мол, какой сенсационный материал у меня есть.
Мастинский думал иначе.
– А не было такого впечатления, что он заказчика ищет, который сможет ему хорошо заплатить, а?
Вадим подпрыгнул.
– Да, Борис Ефимович, - вымолвил он, - смекалистый ты мужик. Я, признаться, даже не подумал об этом, так, решил, пьяный треп.
– Какие у него предположения насчет смерти Яковлева?
– Он об этом не говорил. Сказал только, что хороший
Мастинский обдумывал ситуацию.
– Раскрутить этого журналиста сможешь?
– Думаю, да. Но подогревать интерес придется. Он, как я понял, в полной зависимости от жены, а деньги получше баб любит.
– За этим дело не станет, - пообещал Борис Ефимович.
Он вышел из комнаты и вернулся с пачкой долларов.
– На вот ему для начала, - он бросил "зеленые" на стол.
– Если ему угрожали, - осторожно начал Вадим, - то...
– Этот вопрос мы решим. Материал стоящий раскопает, отправлю отдыхать на Канарские острова недельки на две. А за две недели много воды утечет... Намекни ему об этом так, ненавязчиво. Свои карты раньше времени не открывай, пусть он сначала сам тебе все выложит, понял?
Как не понять? Большакова учить не надо. Тактику своего шефа он давно разгадал.
– Сегодня же, как вернусь в Москву, позвоню ему, - сказал Вадим.
– По телефону такие вопросы не обсуждай, - предупредил осторожный Мастинский.
– Что я, мальчик?
Ловко он к Беглову подбирается, восхитился шефом Большаков. Такому любое лыко в строку. Из всего умеет или деньги выкачать, или получить нужную информацию, чтобы завалить противника. Если он сумеет смерть Яковлева повесить на Беглова или развернуть широкую кампанию в прессе, то сильно подпортит его авторитет. Главное, начать, как говаривал главный перестройщик страны.
Покидая особняк на Клязьминском водохранилище, Вадим, чтобы подольститься к шефу, сказал, спускаясь по красивой деревянной лестнице:
– Эх, Борис Ефимович, в такие-то хоромы да хозяйку хорошую привести.
Он стоял в просторном холле и оглядывал картины в багетовых рамах.
– Красота!
Мастинский посуровел.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Да ничего, - глаза Большакова забегали.
– Это я так.
– А если так, то и болтать нечего, - он ревниво зыркнул на Вадима, не желая разговаривать на эту тему.
Присмотрел он себе хозяйку.
Он не евнух, любовницы в его жизни время от времени появлялись. Он и на этот раз подумал: так, побалуется с девочкой, а там видно будет. Да не получилось.
Женщины в его жизни имели небольшое значение. Он их никогда не понимал. В молодости денег не было, чтобы красиво ухаживать. Когда заматерел и появилось все: деньги, особняки, квартиры, он не видел достойного объекта для ухаживания. Когда ехал отдыхать, брал с собой какую-нибудь дамочку, чтобы не быть на людях одному. Постель его интересовала меньше всего. А его спутниц интересовали только доллары и подарки. Он расставался с приятельницами без сожаления. Они быстро превращалсь в бывших, да и немного их у него было. Одну добрую службу дамы ему сослужили: его не считали голубым. Здесь это не имело особого значения, а на Западе к таким деловым партнерам относились настороженно.