Смерть воды и огня
Шрифт:
– Буду с самого утра, - сказал я.
– Закину материалы - и унесусь на похороны.
– На какие похороны?
– обеспокоено спросил Игорь.
– Дурманова.
– Что ты там забыл?
– осведомился Игорь после короткой паузы.
– У меня там назначена встреча с профессором Черемшиным.
– Гм...
– Игорь на секунду задумался.
– Эту встречу нельзя отменить?
– Никак нельзя.
– Та-ак...
– протянул Игорь.
– Что-то произошло?
– Да.
– Что именно?
Я не стал говорить Игорю всей правды - тем более, по телефону.
– Наш любимый кондитер очень хочет, чтобы мы держались поближе
– Ничего себе новости!.. Ты ему звонил?..
– Смеешься? Он сам меня отыскал. Ему очень многое известно. Видно, его интересует все, связанное с Дурмановым - в том числе и этот шаман. И ему, выходит, сразу доложили, что шаман обращался к нам за помощью.
– Понял...
– протянул Игорь.
– Ладно, покумекаем утром. Жду тебя как можно раньше. Ни пуха ни пера!
– К черту!
– ответил я и отключился.
За время нашего разговора я уже маханул порядочное расстояние, пренебрегая дорожными правилами, запрещающими говорить по мобильнику, когда едешь на скорости, и уже подъезжал к Дорогомиловскому мосту.
Припарковав машину неподалеку от гостиницы "Украина" - так, чтобы в неё можно было сразу вскочить и преследовать подопечного, если тот, на такси или на частнике, отправится куда-нибудь развлекаться со своей пассией - я прихватил свой драгоценный "дипломатик" и прошел в бар.
Мистер Николас Джонсон и впрямь оказался очень узнаваемой личностью обращаться к портье мне не пришлось. Здоровый мужик, явно охочий до радостей жизни, он, что называется, "оттягивался по полной", обвалившись в Москву. И блондинку он себе оторвал совсем ничего, девку с большими красивыми глазищами, один взгляд которых запросто мог бы свалить с ног, если бы убойная сила этого взгляда не приглашалась огромным количеством навороченной вокруг них косметики, которая, по замыслу, должна была усиливать их воздействие, а на самом деле лишь портила данное девке от природы, с большим чувственным ртом, на обрисовку которого была изведена чуть не тонна губной помады - судя по благородному оттенку, не дешевой, а дорогой, так что девка на мелочи не разменивалась - с выпирающей из блузки грудью и с крупными ногами. То есть, можно было назвать эти ноги и длинными, и красивыми, но лучше и точнее было все-таки назвать их крупными, потому что и в них ощущалась некая чрезмерность плоти, обнаженной почти до бедер, прикрытых очень фирменной юбкой из тонкой, выделанной до мягкости бархата, кожи. Словом, девка была и "упакованная", и красивая той малость простецкой красотой, которая и должна нравится напористым жизнелюбам типа этого Николаса Джонсона, потому что такая красота обещает, что партнерша окажется крепкой в постели.
Я уселся за столик в углу, заказал поесть, и, сделав вид, будто кого-то жду, открыл "дипломатик". Сверху у меня лежали всякие деловые бумаги - всякая чушь, снабженная логотипами фирм и размашистыми подписями под красивыми "шапками" типа "Соглашение о намерениях" - и я изобразил, будто тщательно их просматриваю, готовясь к назначенной деловой встрече. А сам тем временем отладил прикрытую бумагами технику и, в первую очередь, подслушивающее устройство. Мистер Джонсон и девка говорили на достаточно примитивном английском - на том английском, который был без
Американец щедро пересыпал свою речь "санобичами" - так в быстром и энергичном американском произношении звучало "son of bitch", "сукин сын" и другими непарламентскими выражениями.
– Так я и говорю тебе, санобич всех раздери, что этот твой начальник, санобич, заслуживает, санобич, того, чтобы за все на нем отыграться. Я бы такую милочку как ты на руках носил, санобич, а не заезжал придирками. Верно?
– У тебя есть, что предложить?
– осведомилась девка.
– Разумеется!
– мистер Джонсон хитро подмигнул ей.
– Знаешь, как одна моя знакомая, там, в Нью-Йорке, отплатила за все своему начальнику?
– Ну?
Американец наклонился прямо к её уху и что-то зашептал, с самым довольным видом. То есть, это для всех присутствующих было "что-то", а я вполне ясно расслышал:
– После работы, когда все уходили, она оставалась якобы доделать кое-что, а на самом деле к ней приходил её бойфренд и они трахались на столе начальника... Представляешь, на столе этого аккуратиста, который, санобич, из-за лишней пылинки поднимал хай и морщился так, будто ему шило в задницу воткнули! А один раз они сделали это во время обеденного перерыва, прямо, можно сказать, за спиной у её начальника. И ты бы знала, как они использовали его кресло!
– Ты хочешь сказать?..
– Вот-вот!
– мистер Джонсон расцвел в улыбке - или, вернее сказать, ощерился в улыбке, настолько плотоядной эта улыбка у него получилась.
– И с тех пор она перестала бояться начальника. Он вызывает её для разноса, из-за того, что она запятую не так поставила или ещё какую-нибудь "блоху" упустила в важном документе, а она глядит на его стол, где у него так тщательно и чистенько разложены бумажка к бумажке, все уголок к уголку, вспоминает, что они ночью творили на этом столе, и её смех разбирает, она еле сдерживается. Он распекает её, а ей как с гуся вода! Он, видно, это почувствовал, потому что перестал драить её так, как драил других сотрудников. Она говорит, ей даже скучно стало немного, потому что пропала в её жизни эта... перчинка.
– И этим её бойфрендом был ты?
– осведомилась девка.
– Нет, - американец вздохнул и покачал головой.
– Не буду врать, не я. Я был просто её другом, которому она обо всем рассказывала. Но, не скрою, мне все время хотелось попробовать, настолько вкусно она об этом рассказывала.
Блондинка поглядела на него с той иронией, за которой чаще всего прячется готовность уступить - прежде всего, собственным желаниям.
– И ты хотел бы попробовать это со мной?
– А ты была бы против?
– вопросил американец.
– По-моему, санобич, мы с тобой - люди взрослые и знающие, чего хотим. И пара из нас получится идеальная, а?
– Пара на одну ночь?
– кисло усмехнулась блондинка.
– За кого ты меня держишь?
– За самую сногсшибательную курочку в Москве!
– ответил мистер Джонсон.
– А может, и во всей России. А может, и во всем мире. Ты не думай, я не пристаю ко всем попало. Но ты...
– он опять понизил голос до самого тихого шепота.
– Если хочешь знать, ты из тех редких, очень редких девок, которым стоит взглянуть - и у мужика все встает. Есть в тебе это... не жар тела, это было бы слишком просто, а вот такая сокрушительная сексуальность, которая и мертвого из гроба поднимет, если на него пойдет твоя, эта, волна...