Смерть выходит в свет
Шрифт:
– Судя по вашим словам, муж Джоан имел на Энея зуб. Как сам Эней воспринимал это? Может, перестал приходить к ним?
– Эней был непредсказуем как погода. Он никогда ни с кем не сплетничал, но был в курсе всего происходящего, словно лесничий какой-нибудь. Когда семейство по имени... впрочем, не будем называть имен... так вот, когда они начали сбрасывать в озеро отходы, никто иной, как Эней прознал об этом и потребовал, чтобы власти положили конец безобразиям. Я подозреваю, что это был он. У Энея все было просто: что-то не так? Стало быть, надо исправить. Или прекратить.
– А Джордж? Как Эней ладил с Джорджем?
–
– Словом, этот человек, не имевший врагов, ухитрился многих восстановить против себя.
– И да, и нет. Он был скрытным человеком. Тихоней, понятно?
– И всю жизнь проработал в усадьбе проводником?
– Когда я впервые приехала сюда, а это было очень давно, Эней уже работал. Помогал Долту и Пег строить домики и чинить старые срубы. Когда усадьбу продали Уэйну Траску, Эней хотел помочь и ему, но Уэйн либо бывал пьян, либо самодурствовал. Обожал дебоширить. Никогда не встречала человека, который сказал бы про Уэйна хоть одного доброе слово.
– Значит, Харбисоны купили усадьбу у Траска?
– Вот вы и перенеслись из прошлого в настоящее. Еще чаю?
Я кивнул. На сей раз - потому, что мой рот был набит тортом.
Общими усилиями мы с Мэгги уничтожили изрядную его часть, проделав брешь не уже Ниагарского ущелья. Я сунул руку в карман и извлек на свет пачку "игрока", но потом спохватился и начал было запихивать её обратно, однако Мэгги затрясла подбородками, призывая меня чувствовать себя как дома, и в знак дружеского расположения принесла пепельницу. Я закурил и откинулся в кресле, пытливо разглядывая Мэгги Маккорд. Она наливала мне чай, оттопырив мизинец. Настоящая леди, подумалось мне. Должно быть, этому её научила мать.
– Похоже, вы немало знаете о здешнем люде.
– Видите ли, Бенни, тут нет книг, и единственное чтиво - человеческая душа. Мой покойный муж не был книгочеем, и мало-помалу я тоже отвыкла от книг. В девичестве, помнится, увлекалась любовными романами и, разумеется, всегда воображала себя их героинями. Но тут, на севере, научилась читать по лицам и рукам, точно так же, как цыганка читает по спитому чаю.
Я заглянул в свою чашку и прислушался, не нашептывают ли чаинки что-нибудь о моем промысле и целях приезда в усадьбу. Хотел было спрятать руки в карманы, но вовремя удержался.
– Наверное, я от рождения была наделена даром заглядывать в душу, продолжала Мэгги.
– Еще мой отец заметил это и сказал, что такой дар сослужит мне добрую службу. Так и вышло. Альберт Маккорд был хорошим человеком, хоть и без образования. Никто другой не смог бы так содержать жену. Я с радостью покинула свой дом в горах и перебралась на север, в тихий и спокойный край. Извините, это во мне говорит несостоявшаяся поэтесса.
– Отнюдь. Я и сам иногда говорю слащавым штилем. Кстати, торт замечательный.
– Это бабушкин рецепт.
– Вы сказали, что родились в горах.
– Да, в Шотландии. А помру тоже в горах, только здесь, в Халибэртоне. Моего покойного отца звали Дэниел Круикшэнк Он был врачом, имел практику в Данди. Вы когда-нибудь бывали в Шотландии, Бенни?
– Нет, но играл в школьном спектакле о бегстве Карла-Эдуарда. Мне очень нравились географические названия: Раннокское болото, холмы Атолл. И выговор там приятный, мягкий. "А
– Это прекрасно, Альберт и сам мечтал там погостить, да вот не довелось. Не судьба.
Несколько секунд мы прислушивались к жалобному скрипу пальца Мэгги, чертившего узоры на пыльном подоконнике, а потом я сменил тему.
– Восхищаюсь этими картинами. Настоящая масляная живопись.
– Их автор - угрюмый вонючий старик, живший отшельником в лесной хижине. Ставил силки и капканы. Разумеется, за пределами парка. Корчил из себя старателя. Старый Дик Бернерс. Говорят, он искал золото.
– Вы употребили глагол в прошедшем времени. Его тоже больше нет?
– Он умер от рака. Выписался из больницы и забился в свою хижину, чтобы умереть там. Как его ни уговаривали, все впустую.
– Мне придется сообщить дурную весть моему партнеру по шахматам, живущему в соседнем заливе, в усадьбе Вудворда. Мистер Эдгар говорит, что знает Бернерса с детства.
– Знать-то знает. Но не знается. С тех пор, как мистера Эдгара возлюбил сенатор, Дик Бернерс превратился в лишний предмет обстановки и перестал быть дядюшкой Диком. Старый смешной старатель. Золото! Вы можете представить себе, чтобы кто-то искал тут золото?
Я услышал, как открылась и вновь закрылась сетчатая дверь. Щелкнула пружина замка.
– Джордж? Это ты, Джордж?
Для Джорджа у Мэгги был припасен высокий певучий тон. Я услышал в прихожей тяжелые шаги, а подняв глаза, увидел желтые кодьякские башмаки с похожими на спагетти шнурками, заправленные в них грязные тиковые штаны и выцветшую зеленую байковую рубаху, прикрывавшую отвислое брюхо любителя пива. Венчавшая толстую шею физиономия казалась несуразно маленькой. Должно быть, именно так выглядит взрослый человек в представлении ребенка: большие ноги, а где-то далеко вверху - маленькая голова. Обман зрения, закон перспективы. Я так думаю. Ведь я сидел на стуле. Но все равно моя голова была достаточно высоко. Нет, просто у Джорджа и впрямь маленький череп. А ещё у него был красный нос, похожий формой на мой большой палец и испещренный морщинами. Из-под густых черных сросшихся бровей смотрели крошечные испуганные глазки. На макушку была нахлобучена полосатая форменная фуражка железнодорожника, сбившаяся набок. Повадкой Джордж напоминал здоровенную взлохмаченную псину.
– Мамуля, я приехал поговорить с Гарри. Сейчас у него Сисси Пирси, а я следующий. О, извини, я не заметил, что у тебя гость.
– Заходи, Джордж. Гарри Гловер малость подождет. Поздоровайся с Бенни Куперманом. У него голос точь-в-точь как у твоего отца. Бенни гостит в усадьбе.
Похоже, оба забыли, что мы познакомились вчера вечером во флигеле. Джордж приветственно кивнул мне, схватил стул и укрылся за ним, как будто был без штанов. Его улыбка сообщила мне, что он уже давно лишился половины зубов. В общем и целом улыбка была приветливая, но далеко не дружеская. Я опустил руку, уже готовую к рукопожатию или захвату очередного куска торта - в зависимости от обстоятельств. Джордж и не подумал подать мне руку, а тортом я уже объелся.