Смертельно безмолвна
Шрифт:
Теперь и мне не по себе. Я в очередной раз киваю, но Хэйдан не прекращает бурчать себе под нос нечто тихое и неразборчивое. У меня желудок скручивается в тугой узел.
В конце концов, я подхожу к Хэрри и неуверенно похлопываю его по плечу, на что в его глазах проносится искреннее недоумение и странная благодарность, будто я вызволил его из транса, из клетки. Брат сглатывает, кивая мне, а я спрашиваю:
– Ты как? Пойдем?
– Да-да, идем. Да.
Мы сходим с места, но я непроизвольно гляжу себе за спину и изучаю красно-синие огни, мерцающие на крышах полицейских машин, я наивно
Ари здесь нет.
Когда мы приезжаем к Монфор, солнце лениво заползает за горизонт. Тети Ариадны ждут нас на кухне, Норин как всегда приготовила нечто вкусное, и я довольно улыбаюсь.
– Что? – Интересуется она, когда я придвигаю к себе мясной рулет. Женщина стоит в толстом свитере, что кажется полной чепухой, а еще на ней грязный фартук. Никогда бы я не сказал, что передо мной стоит ведьма, по праздникам борющаяся с Дьяволом.
– Я давно не ел нормальную еду. Долорес готовит паршиво.
– Ты не зовешь ее мамой, – подмечает Мэри-Линетт, нарезая яблоки себе в миску. Не знаю, кажется ли мне, но, по-моему, на яблоках у нее какой-то пунктик. – Почему?
– Потому что она не моя мама.
– И ее это не обижает?
– Нет.
Хэрри хмыкает, что не ускользает ни от моего взгляда, ни от взгляда сестер Монфор, но никто больше к этой теме не возвращается, собственно и я ничего больше рассказывать не собираюсь. Не думаю, что вышла бы душевная беседа.
– Итак, Ариадна в Астерии, – прожевывая, отрезает Норин и выпрямляет спину. – Ты и подумать не мог, что вы встретитесь так скоро, верно?
– Никто об этом не знал.
– Неужели она выполнила все поручения Люцифера? – Недоумевает Мэри-Линетт.
– Какие поручения?
– А ты думал, Дьявол просто так переманил Ариадну на свою сторону? Она явно ему для чего-то была нужна. Возможно, загвоздка в ее даре.
– И все же, – встревает старшая Монфор, отпивая горячий напиток, – Мэтт, ты точно понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Может, стоит поговорить об этом.
– О чем?
– Об Ари.
Откладываю вилку и протяжно выдыхаю, так как уже ужасно устал от нравоучений.
– Мы уже все сто раз обсуждали.
– Да, но теперь Ариадна здесь, и, возможно, ты не до конца осознаешь, с чем имеешь дело. Я просто хочу, чтобы ты помнил – Ари больше нет. Пока что нет. Она убила вашего директора, и она продолжит убивать тех, кто причинил ей когда-то боль.
– Ари не могла сделать этого. Я имею в виду, она не могла убить Барнетта.
– Могла.
– Вы говорите так, будто вам абсолютно наплевать на нее.
– Я отдам жизнь за Ари! – Вспыляет Норин Монфор. – И хочу вернуть ее не меньше твоего, мальчик, но ты наивен. То, с чем нам предстоит столкнуться не просто Ари, это ее темная сторона. И она способна на все. Запомни это и будь готов к тому, что эта сторона захочет тебя убить.
– Посмотрим. – Я вновь возвращаюсь к еде и дергаю уголками губ. Мне почему-то не терпится опровергнуть слова этой женщины. Я верю, что как только я увижу Ари вживую, я смогу поговорить с ней, смогу достучаться до нее. Она всегда была невероятно упрямой, но между нами была связь. Может быть, и сейчас
На следующее утро в школе творится что-то жуткое. Ученики бегают по коридорам, вопят с блестящими глазами о смерти Барнетта и наслаждаются новыми сплетнями, что на мой вкус – отвратно. Я терпеть не могу тех, кто постоянно болтает о вещах, их отнюдь не касающихся, но жители Астерии вечно славились слишком длинными языками. Уроки так и не начинаются, расписание снимают с информационной доски. Всех зазывают в зал, где учителя собираются сказать прощальную речь о прекрасном человеке – нашем директоре.
Признаться, меня раздражает, что нас насильно заставляют идти на собрание. Да, все это больше походит на дешевый спектакль; подростки, рвущиеся на первые ряды, хотят не помянуть человека, а узнать подробней о том, сколько крови размазалось по деревянному покрытию, и как глубоко ему воткнули нож в глотку. Дикость.
Мы с Хэрри садимся почти в самом конце. Он выглядит уставшим, постоянно робко очки поправляет и на руки свои пялится, словно пытается там увидеть что-то особенное. Я слышал, как он опять кричал среди ночи, правда, когда я подорвался, он уже успокоился и принялся спать дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось, я застыл с открытыми глазами и думал о том, что ему приснилось.
Наверно, опять Ариадна горела заживо.
От мыслей о том, как огонь овивает ее кожу, ее рыжие волосы меня передергивает.
– Привет, – шепчет Бетани, садясь рядом.
– Привет, – взмахиваю рукой и вновь впяливаю взгляд вперед, на сцену, где толпятся учителя у микрофона. Пусть еще подерутся за то, кто скажет сопливую речь первым.
– Как вы?
– Порядок. А ты?
– Да. Все нормально. – Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.
– Что?
– Джил. Посмотри. – Девушка кивает в сторону Джиллианны, притаившейся где-то в углу актового зала, и растягивает губы в горькой улыбке. – Она от тебя глаз не отводит.
– Замечательно, – сухо выдыхаю я и тут же виновато встряхиваю головой. – То есть я хотел сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.
– Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом. А вроде такая паинька.
– Паиньки не могут есть взглядом?
– Упаси Боже, – усмехается Бетани, – это же грех, Мэтт!
Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:
– Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?
– Давай поговорим после собрания. Это, ну... – Бетани горбится и поджимает губы. Я недоуменно хмурюсь. – Лучше все наедине обсудить. Не здесь.
– Да, конечно.
Девушка кивает, а я слышу, как кто-то неуклюже тарабанит пальцами по микрофону, проверяя звук, и оборачиваюсь. Это заместитель директора - худощавая и фитильная дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.
– Здравствуйте! – Смущенно говорит она, сжав перед собой руки. – Я очень рада, что у нас есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.
Я закатываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю от желания убраться отсюда как можно дальше.