Смертельно влюблён
Шрифт:
— Я не хотел тебя будить, — искренне говорю я, не отрывая от несчастного дитя своего взгляда.
Чем больше она никчёмна, тем больше прекрасна. Именно такой должна быть девушка. Нет, именно такой должна быть она, расцветающая принцесса, любящая и заботливая жена, совершенство среди людей, самый настоящий ангел, спасающий мою давно растерзанную всеми душу. Только она смогла вытащить меня из всего бессмысленного и ненужного, подарив взамен себя, завязанную бантиком.
— Но разбудил, — тихо говорит Полин, шёпот для неё уже
— Почему ты постоянно игнорируешь меня?
Полин уже не встаёт с кровати, только и делает, что лежит, но даже так ей удаётся избегать меня. Моя принцесса у меня на виду, всегда, постоянно, ей негде спрятаться, но она всё равно заставляет меня нервничать.
— Ты думаешь, я не вижу, как ты ко мне остыла? Расскажи мне, — потребовал я, взяв рукой за шею и притянув её к себе ближе.
— Что?
— Расскажи мне всё, что думаешь, прошу.
— Ты совсем меня не любишь, — меланхолично и растеряно произнесла она, совсем не ожидая, наверное, что ей придётся сейчас говорить. — Ты мне изменял. Ты сам это сказал.
— Ты бы предпочла не знать этого? Если да, тогда забудь об этом, пока я сам не стёр это у тебя из памяти, — а для меня стало привычным угрожать ей абсолютно непринужденно и спокойно, как будто так и должно быть. — Ты хочешь ещё что-то сказать мне?
Не знаю, чего мне хотелось больше: услышать всю правду боли маленькой девочки из её детский уст, либо враньё. Может, лучше бы было вовсе молчание. И она понимает мои желания без слов и качает головой в знак отказа.
— Мы столького ещё не сделали, милая. Давай с тобой потанцуем? — Пока ты ещё в состоянии.
— Без музыки? — удивилась она, словно вместо танца я предложил прыжок с парашюта.
Да, столько ограничений, что просьба потанцевать для неё теперь что-то необычное, немыслимая роскошь.
— Почему нет? Зачем нужна эта музыка, если есть ты и я.
Встаю с кровати. Следом за собой поднимаю её и усаживаю, чтобы она собралась с мыслями.
— Нет, ты врёшь, — резко проговорила Полин, пытаясь вернуться в исходное положение.
— О чём ты, малыш? — Не даю ей этого сделать, удерживаю за плечи, жду ответа.
— Ты меня проверяешь, ты специально, — твердила она, всё ещё пытаясь лечь, но моя хватка так и не давала ей этого сделать.
— Нет, вовсе нет. Я просто хочу потанцевать с тобой, пока у нас есть возможность.
Скоро и её не будет.
— Нет, нет, ты врёшь, просто чтобы я встала и у тебя опять был повод, — она серьёзно занервничала, убирая свисающие ноги на кровать.
Неужели я так сильно запугал её, что теперь она не в силах поверить в чистоту моих слов?
Встаю и беру в шкафу первое попавшее платье. Помятое. Как и она сама. Затем надеваю сверху белоснежной майки, которая стала для неё и пижамой, и повседневной одеждой. Силой заставляю её подняться, говорю «не бойся» на ухо. Веду за собой на середину комнаты.
Она так неуверенно
— Возьми меня за плечи, — прошу я, и она выполняет, испытывая странную дрожь в руках.
— Нет, я не чувствую твоих нежных ручек. Сними с меня рубашку. Сама.
Сразу же её полупрозрачные пальчики начали расстёгивать каждую пуговицу, так медленно и трясясь.
Я не мог отпустить её. Она упадёт. Возможно, мышцы ног немного атрофировались за всё это время, что она не ходит.
— Снимай, — проговорил я, когда все пуговицы были расстегнуты, благодаря моей принцессе. — Теперь клади ручки мне на плечи.
Теперь я чувствую тебя всем нутром, так естественно и нежно.
Мы двигаемся не спеша, в такт тишине, которая стала для нас главной музыкой нашего танца. Она переводила свой взгляд с меня на пол, когда наступила мне на ноги, думая, что я могу рассердиться. Но я не знаю, что мне сделать, как отблагодарить за этот волшебный танец, который она подарила мне вопреки всем моим запретам.
Не могу отпустить. Не могу насытиться ею. Бывает, что человек с голода подыхает. У меня так же. Только вместо потребности пищи — она. Самая моя страшная и необратимая зависимость. Мой аппетит в ночи и моя жажда днём. Причина моей сердечной недостаточности и слабости в ногах. Моя милая. Моя любовь.
Непреодолимое желание выгравировать своё имя у неё на шее, животике, спине, везде, где только можно, чтобы каждый озабоченный урод знал, что девочка моя, она принадлежит мне.
Нет, ты должен преодолеть, должен бороться, она ведь не выдержит такой сокрушительной боли и испорченной кожи. Это поистине последнее, что я могу с ней сделать.
Её ладони на моих плечах вызывают особый зуд на коже. Опять ужасные картины, что эти руки могут прикасаться к другому телу, другому мужскому телу.
— Но это мои ручки. Мои ножки. Ты моя вся, — неожиданно вырывается из меня и я уже несу её снова на кровать.
Сегодня и так слишком много времени ты провела в движении.
— Я сейчас приду, — проговариваю и отправляюсь в ванную, чтобы взять мазь для суставов.
Спустя минуту она всё так же сидит, не смея сдвинуться с места. Какая умница. Самая послушная. Самая покорная.
— Сейчас мы намажем тебе ручки этим, — объяснил я начал втирать в её ладони мазь огромным слоем.
Из-за столь толстого слоя, который я просто оставляю на её коже, может образоваться жжение с покраснением. Точнее не может, оно точно будет. А если мы будем практиковать такое каждый день, то она надолго свыкнется с зудом на своих ручках. И они никогда и ни за что не смогут касаться никого. Она просто не сможет. Для неё касания будут означать неустанные муки.
— Будет немного жечь, любимая. Но ничего, так нужно. Главное, не смывай мазь с ручек.