Смертельное шоу
Шрифт:
– - На, затянись, -- протянул ему раскуренную сигарету Сотемский.
– - Говорят, снимает боль.
– - Ты же знаешь, что я не курю!
– - Не курю!
– - как ни громко не произносил их Павел -- слова
были раздавлены, смяты грохотом проехавшего самосвала, и
Сотемский, посмотрев на серый от цемента борт удаляющейся машины, спросил:
– - Чего я знаю?
– - Ничего!
– - Слушай, не мотай нервы! На кой ты тогда согласился на эту операцию?! Сидел бы дома!
– - Ага, не согласись! Сразу скажут, сачок. Ты что, шефа не знаешь? Он -- фанат. Попробуй хоть
– - Не преувеличивай. Шеф -- не фанат. Он просто любит сложные узлы распутывать. Хобби у него такое.
Павел ничего не ответил. Он поднял воротник черной кожаной куртки, подвинул уже в сотый раз под мышкой кобуру, подвинул зло, нервно, наверняка зная, что она все равно сползет к груди, к синяку, набитому на тренировке по рукопашному бою, и отвернулся от Сотемского. Зуб ныл все противнее и противнее, словно кто внутри него дергал за струну и с каждым разом дергал все сильнее и сильнее.
"Хорошее имя у Сотемского для оперативника -- Мефодий, -- с издевкой подумал Павел.
– - Ему бы еще в пару Кирилла. Самый кайф был бы".
А невысокий, с черным, слишком пышным для его тридцати восьми лет чубом, Мефодий Сотемский смотрел на выползающие вдали на шоссе машины и вообще ничего не думал. От холма, с которого серая лента дороги спускалась к ним, было не меньше километра. Машины возникали как бы из неоткуда, как бы из-под земли. У одних это получалось быстрее, у других медленнее. Но, видя их странное, почти волшебное всплытие из-под асфальта, Сотемский самих машин не замечал. Его не интересовали легковушки, "рафики", самосвалы, грузовики, джипы. Только трейлер, всплывший из-под земли, оживил бы его взгляд. А остальное вроде бы было частью асфальта. Или воздуха. Или дождя, который хотел сделать еще серее асфальт дороги и размять клочки снега, уцелевшие в кювете, и медленно сеялся с серого провинциального неба.
– - Есть!
– - самого себя встряхнул Сотемский.
– - Я вижу!
– - по-своему понял Павел.
– - Не слепой.
– - Крикни гаишникам, чтоб приготовились.
А те и сами уже выбирались из вонючего тепла "жигулей". Служба на трассе сделала их близнецами. Только вблизи можно было отличить одного гаишника от другого. А издали их скупые продубленные лица, придавленные серо-синими шапками, выглядели двумя точными копиями, только-только выползшими из цветного ксерокса.
– - Се... седьмой уж... же, -- с заиканием напомнил один гаишник-близнец другому, но Сотемский сделал вид, что не услышал.
Агентурные сведения, поступившие в отдел, были очень приблизительны: время прохождения груза -- плюс-минус пять часов, марка грузовика вообще неизвестна, число сопровождавших товар людей -- то ли один, то ли два. Если произошла ошибка еще и с участком трассы, то всю сегодняшнюю операцию можно смело назвать "Колхоз "Напрасный труд".
– - С-суки! Кто эти зубы придумал!
– - простонал за спиной
Сотемского Павел.
– - Все. Пошли, -- приказом потянул он его за собой.
– - Трейлер.
– - Не трей... лер, а трехосный тя-а-а-гач в со-оставе автопоезда,
– поправил гаишник-заика.
Сотемский опять сделал вид, что ничего не услышал. Неприятно
Павел добавил ладонью тепла на щеку, за которой ныл зуб, и все-таки подчинился. Даже в кожаной штатской куртке он ощущал себя капитаном милиции. А Сотемский был подполковником.
Маленький черный жезл гаишника остановил огромный автопоезд МАЗ. Из красной высокой кабины выпрыгнул худенький водитель с заспанным лицом, со знанием дела протянул документы.
– - Все в норме, командир!
– - тревожно стрельнул он маленькими
серыми глазенками по рослым фигурам в черных кожаных куртках.
– - Как...кой гру...уз ве...е-езете?
– - еле вытянул фразу
гаишник-заика.
Его напарник-близнец упрямо молчал, и у него был такой вид, будто он вообще не знает слов.
– - Аппаратуру, -- уверенно ответил водитель.
– - Телики, видики, музоны. "Желтая" сборка. А что?
– - Н...а трассе, ки..километрах в сор...рока отсюда...сю...сю...
Гаишника заело, и Сотемский, до этого внимательно изучавший лицо пассажира в кабине грузовика, закончил фразу за него:
– - На трассе ограбили трейлер... автопоезд с продуктами питания. Необходим досмотр.
– - А-а... это, как его, -- помялся водитель.
– - Вот документы, -- развернул "корочку" Сотемский.
– - А-а, ну тогда ладно. Только это... Меня наняли на один перегон, а сопровождающий груз мужик -- вон, в кабине.
– - Позови его.
Из кабины выбралось нечто еще более сонное и помятое, чем водитель. Сопровождающему на вид было не более тридцати лет, но измятое лицо, которое казалось продолжением такой же измятой оранжевой куртки, делало его сорокалетним. Из всех стоящих на обочине он оказался самым низеньким и, возможно именно от этого ощутив свою ущербность, уязвимость рядом с другими, еще сильнее сгорбился и по-черепашьи задвигал головой, пытаясь спрятать ее в воротник куртки, как под панцирь.
– - Граждане начальники, мы очень спешим, -- тихо, будто самому себе пояснил он.
– - Груз -- в норме. Если что от нас требуется...
Он вынул из кармана куртки кулачок, из которого торчали пятидесятитысячные купюры, и протянул его в сторону гаишника-заики.
– - Откройте кузов, -- так же негромко потребовал Сотемский и с отвращением посмотрел на кулак.
Синие точки татуировки вычерчивали имя "Саша" на фалангах его пальцев.
– - П...ошли, -- согласился гаишник, отвел взгляд от денег и, сглотнув трудовую слюну, закосолапил за Сотемским.
Те же вытатуированные пальцы, торопливо спрятавшие деньги в карман, освободили двери от пломбы. Водитель помог распахнуть правую створку и с видом победителя произнес:
– - Я же говорил, аппаратура! Все в норме!
Сотемского больно пнули в бок. На словах это звучало бы: "Смотри!" Сотемский в ответ кашлянул, что в переводе на русский язык означало: "Сам вижу!" Сзади почти беззвучно пропел свою мелодию замок куртки Павла. Доступ к оружию был открыт. Но то, что увидели оба оперативника -- коробки гонконгских телевизоров марки "ONWA", именно той марки, о которой сообщал резидент, могло быть случайным совпадением.