Смертельное шоу
Шрифт:
Павел машинально сунул нагревшийся кусок стали под мышку. И сразу заныло сердце, будто он сунул пистолет именно внутрь него.
– - Я не думал... Я так... для страху... А он... Я даже не попал...
– - Иди к машине, -- зло приказал Сотемский.
– - Тут без нас разберутся. Правильно?
– - Так т...очно, -- опять ответил за обоих гаишник-заика.
–
С...оставим пр...отоко-ол по полной ф...орме. ДТП по причине н...арушения пр...авил пешеходом. Переход до...ороги в неположенном ме...есте...
Нагнувшись над трупом, он ловким, отработанным движением достал из внутреннего кармана
– - Разрешите, -- отобрал он все у гаишника.
С пятой страницы паспорта на него взглянул уже знакомым измученно-сонным взглядом парень. Только на фотографии его лицо было не столь помятым и не настолько старше, как в жизни. Да и приклеен снимок был на странице "до сорока". Четырнадцатая страница удивила уже больше. Надо же было ехать вдвоем с Павлом в эту провинциальную глушь из Москвы сутки на поезде, чтобы встретить человека со столичной пропиской!
Внутри паспорта лежала накладная на груз с еле читаемым названием какого-то ООО на круглой печати. Сотемский сразу представил себе холеное лицо менеджера фирмы, его уверенный жест рукой, отрубающий любые сомнения, и стандартный набор фраз:
– - Мы не имеем никакого отношения к перевозчику наркотиков! Он делал это по своей инициативе. Если бы мы узнали, что он связан с преступным миром, выгнали бы сразу!..
Как будто нельзя было понять о его темном прошлом по наколке на фалангах пальцев!
Из паспорта выпал кусочек картона, острием уголка ткнулся в побледневшую щеку погибшего и, оставив на ней синюю точку, сполз на губы. Кусочек будто бы не верил до конца, что человек, у которого он так долго лежал в кармане, мертв, и хоть так пытался зажать ему рот.
"Золотовский Эдуард", -- прочел нагнувшийся к нему Сотемский. Отчества Золотовского на визитке почему-то не было. Более мелкими буквами ниже фамилии значилось пояснение, в чем же этот
Золотовский отличается от других людей на земле: Генеральный
продюсер продюсерского центра "S.M.C.", менеджер группы "Мышьяк".
– - Ты такую когда-нибудь слышал?
– - обернувшись с корточек,
спросил Сотемский.
– - Что?
Меньше всего Павлу сейчас хотелось отвечать на вопрос. Даже
по-волчьи воющий за щекой зуб не мог выбить его из ощущения, что
он все еще видит самосвал, сбивающий парня. Ощущение было горьким.
Настолько горьким, точно самосвал сбивал не парня, а его самого, и
он со стороны видел, как жестко, некрасиво, уродливо это все
происходило.
– - Я говорю, ты такую группу слышал?
– - Какую?.. А-а, "Мышьяк"... Есть такая...
– - А что за песни?
Сотемский был не в том возрасте, когда увлекаются музыкой. Все, что он знал по мелькающим по разным каналам телика клипам, так это то, что этих групп больше, чем сельдей в бочке.
– - Попса, -- презрительно процедил сквозь зубы Павел.
Музыкой он считал рок, отчасти "металл". Все остальное, и особенно нашу эстраду, воспринимал как художественную самодеятельность, которая до сих пор не поняла, что петь нужно не попсу, а рок.
– - Да уже и нет этой группы, -- даже сквозь горький привкус никак не отпускающего ощущения вспомнил Павел.
– -
– - У них солист месяца три назад погиб. Выбросился из окна своей квартиры.
– - Наркоман?
– - Вроде бы... Я уже не помню, что в газетах писали...
– - Надо шефу доложить, -- вслух подумал Сотемский.
– - Сма...матрите!
– - заорал гаишник.
Обернувшись, Сотемский чуть не вскрикнул вслед за ним. По шоссе к их группе весело бежал намокший Герой. В пасти он с трудом удерживал объемистый пакет с белым, точно мука, порошком.
Глава третья
ЗА МЕСЯЦ ДО НАЧАЛА ШОУ
Еще бы с десяток лет тому назад в это время суток почти все граждане заключенные колонии общего режима, затерявшейся среди сопок Забайкалья, откликаясь на решения очередного Пленума, в холодном производственном цехе ошкуривали бы черенки лопат, и мрачный бугай-бригадир из своих же со рвением чиновника, присланного из Москвы, пересчитывал бы произведенные "изделия", чтобы ущучить сачков в невыполнении плана. Сегодня и столярка, и слесарка, и даже кузнечный цех пустовали, но радости это у зеков почему-то не вызывало. Неожиданно выяснилось, что постылая прежде работа несла в себе какой-то глубокий смысл, хотя бы такой элементарный, как получение денег для доппойка. Но вот уже три года никому не нужны были лопаты, и начальство колонии не знало, как занять своих подопечных. По большей части всей их фантазии хватало на бесконечные приборки. Вот и сегодня заключенные мели и без того насухо выметенный студеными ветрами двор и белили уже в десятый раз побеленные фонарные столбы, деревья и бордюр. Правда, никто не понимал, зачем деревья нужно белить в марте, когда еще трещит от морозов кора на деревьях, а известь смерзается в ведре за полминуты.
– - Слышь, Груз, -- окликнул кто-то сзади намочившего кисть в
растворе извести невысокого парня.
– - Тебя это... пахан кличет.
Громким сморканием прямо на землю говоривший будто поставил точку
после своих слов, и парень, посмотрев на соплю, упавшую на его
ботинок-кирзач, молча нагнулся к нему, отер вынутой из кармана черной фуфайки тряпкой носок и только после этого повернулся к гостю.
– - Ты что, глухой, что ли?
Говоривший был по-чахоточному худ, сутул и весь как-то испуганно собран к груди. Даже подбородок у него до того заметно тянулся к солнечному сплетению, будто мужик хотел и голову спрятать туда же, завернуть ее, спасти своими худенькими плечами.
"Опущенный, -- сразу понял парень.
– - Шнырь распоследний". Такому вполне можно было дать по роже, и никто бы даже не обернулся во дворе. Но парень лишь второй месяц тянул срок в этой зоне и не очень хотел даже такой ссоры. А гость, каким-то шестым чувством уловив это, смотрел на парня так, точно не он занимал самый нижний шест в зековской иерархии, а его собеседник.
– - Куда идти?
– - В третий отряд.
Мерзнущие пальцы положили уже начинающую каменеть тряпку на край оцинкованного ведра. Известку на его дне тоже поверху уже стягивало ледяными полосками. Во дворе сегодня хозяйничали не привычные сорок, а всего минус пять градусов, и парень закончил бы побелку бордюра за пару минут, но магическое слово "пахан" заставило его сразу забыть о ведре.