Смертельный дар
Шрифт:
Он любил ощущение одиночества. И какая разница: сидеть одному дома или находиться одному здесь, на Кау-Кэй?
У него с собой были одеяло, чтобы можно было согреться в холод, и термос с кофе, разбавленным алкоголем. Какого лешего понадобилось охранять пустынный остров и большую скалу, он не знал. Некто что-то вынюхивал здесь. Раскапывая землю. Тут и там. Парковой службе было наплевать.
Но если О’Райли платил ему за то, чтобы он наблюдал за скалой, он будет за ней наблюдать.
Он нашел местечко возле скалы Баньши и уселся на одеяло, пристроил рядом фонарь и термос, достал айпод,
Неплохо, думал Гэри.
На небе мерцало несколько звезд и блестел месяц. На главном острове, в Ньюпорте, повсюду были заметны мигающие огоньки рождественских гирлянд. Разноцветье.
Только поросль деревьев на Кау-Кэй казалась по-настоящему пугающей, вызывала страх и мурашки по коже. Деревья шевелились и принимали причудливые очертания от дуновений ветра, как в страшной и фантастической хеллоуиновской истории. У него разыгралось воображение, и он представил себе, как эти невзрачные, тощие создания преисподней отрываются от своих корней и приходят в движение, размахивают своими маленькими костлявыми ручками в попытке зацепить сучьями волосы какой-нибудь старшеклассницы, которая трахается со своим дружком прямо тут же, на расстеленных постельных принадлежностях, которые в свернутом виде носят с собой в походы туристы.
Потом еще эти птицы… Большие и черные, пронзительно кричащие прямо над головой.
Боже, казалось, они были повсюду. Весь день. Страшные, словно из ада, эти отвратительные птицы кружили над теми деревьями.
Он ненавидел птиц. Всех.
Чаек, крачек, морских ястребов. Черт, он ненавидел… даже канареек.
Птицы были грязными. Шумными. Крикливыми. Всегда реяли над доками в поисках корма и повсюду оставляли помет.
Но эти… Эти кружили, будто отдавали дань уважения чему-то, скрывавшемуся в тех деревьях, чему-то ужасному, чему-то, что требовало присутствия этой стаи… Они были необычными, эти птицы.
Черт бы их побрал.
Он вспомнил про айпод. Старые комедии… несколько старых комедий. Будет сидеть и смеяться всю ночь и заработает большие денежки, особо для этого не напрягаясь.
А рядом стоит термос, наполненный чудесным горячим кофе. Ну-у, наполовину наполненный чудесным горячим кофе. Потому что в нем еще есть немного старого доброго американского бурбона[18]. Он сделал большой глоток…
Бурбон приятно обжигал. Еще глоток… Тепло растеклось по всему телу.
Гэри никогда не пил на службе. На настоящей службе.
Это было неслужебное задание…
Он знал свою норму. Умел себя ограничивать. Он же был охотником. Мог прислушиваться. Да пропади все пропадом. Один, на холодном острове, глухой зимой, занимается каким-то странным делом. Кому, черт побери, может понадобиться припереться сюда ночью и копать?
Ну на самом деле, кто сюда заявится ночью и в такое время года?
Был лишь один способ скоротать долгие часы — способ, выбранный им. Много бурбона и очень маленький экранчик телевизора.
Он выругался и встал, подумав о том, что справил
Самым положительным моментом в пребывании на острове в одиночку, думал Гэри, являлось то, что никому не было дела до того, чем он здесь занимается. Он встал, справил малую нужду, обозревая берег, потом громко отрыгнул и снова устроился на одеяле.
Неплохо. Все, что надо было делать, чтобы получить денежки, — это сидеть, пить и смеяться.
Деньги. Деньги — это все, что требовалось его бывшей жене. И по некоторым причинам суд решил, что она их заслужила.
Она была сукой.
Работа тоже.
И жизнь.
Жизнь, которая состояла из одних неприятностей и проблем.
Что было, то было.
Но Гэри, настоящий мужчина, сильный, крутого нрава, сообразительный, умный, дерзкий, не собирался мириться со всем этим дерьмом. Даже если весь мир стал бы хорошо относиться к слабакам, педикам и политкорректной толпе, Гэри не собирался мириться со всем этим дерьмом.
Вскоре он углубился в просмотр какого-то шоу, постоянно потягивая свой чудесный напиток. Возможно, он вот-вот заснет, но даже если так, кто, черт возьми, об этом узнает? Или будет беспокоиться?
Он от души смеялся над одним из шоу, когда с ужасным глухим стуком оно приземлилось на одеяло, почти у его колен, и его смех превратился в крик.
— Что-нибудь новое узнали о той чернике? — спросил Зак Морриссея по телефону.
Было почти десять, и наконец он остался в своей комнате один. Они с Каэр присоединились к Аманде, Кэт и Шону в ресторанчике к югу от пристани, который специализировался на блюдах, приготовленных из даров моря. Кэл и Марни явились сами по себе, и все, оказавшись в несколько неловком положении, рассмеялись тому факту, что никому из них не только не захотелось есть дома, но еще и какой-то силой потянуло в один и тот же ресторан.
Потому что, как понял Зак, это было заведение со шведским столом.
Все, что они ели, поглощала и дюжина других посетителей, заглянувших сюда тем вечером.
Отсутствовали только Клара, Том и Брайди. Клара приготовила еду на троих и ушла посидеть с Брайди.
Кэт что-то говорила о том, чтобы пойти в клуб, и пыталась убедить Зака отправиться с ней, но он решил, что ему это неинтересно. Он был слишком озабочен разгадкой тайны смерти Эдди и сокровища. Перед его внутренним взором снова и снова вставали карты, и он старался разобраться, что не так понял, что упустил.
Тем временем Шон высказал озабоченность по тому поводу, что Брайди совсем не становилось лучше, и хотел отправить ее в больницу, но женщина отказывалась, поэтому по очереди с ней сидел кто-то из домашних.
Зак раздумывал сейчас о том, что каким-то образом во время обеда всем удалось поддерживать легкую, непринужденную беседу. Ни слова не было сказано об Эдди, или о злополучной чернике, или о каком-нибудь зле.
Даже Кэт и Аманда умудрились быть вежливыми друг с другом.
Все говорили о птицах. Все, кроме Каэр.