Смертельный дозор
Шрифт:
— Ага, сам такого кота в поиск брать будешь, — Малюга совсем развеселился, — пускай тебе вынюхивает нарушителей.
Стас вздохнул, сплюнул.
— Никогда не забуду, как остальные колбасу в наряде жрали, а я сухим хлебом давился.
— С тобой же поделились, — возразил я. — Самсонов же поделился.
— Так то Самсоново было! Знаешь, как неловко товарища в боевой обстановке объедать? Короче, все. От меня эта падла рыжая, больше ни кусочка не получит.
— Эта падла рыжая, тебя и спрашивать не будет, — весело вздохнул
— Может быть, и так, — продолжал Алим, будто бы и не было никаких шуток про кота Степана, — что Граница предупреждает о том, что будет еще нескоро. Вот помните, на первом году службы я себе иглой от акации ногу пробил, когда мы на рыбалку ходили? А все потому, что не слушал я Границу. Не хотел ее понимать. А она меня чуть не за месяц об этой колючке предупредила, когда я у старого дома, в подошву сапога гвоздь поймал. Ну нельзя тут, на Границе бдительность терять. Я не понимал этого. Умом знал, но не понимал. Вот Граница меня и наказала.
Малюга вздохнул, покачал головой.
— От этих твоих рассказов, Алим, у меня нутро ежится, — недовольно заявил Стас.
— И правильно. Потому как, если Граница подсказывает, то никогда не ошибается.
Во время всего разговора я не прекращал осматривать КСП, протянувшуюся по правую руку. Уже метров с трех заметил, что что-то не так.
— Так чего тут правильного? — Возразил в этот момент Малюга, — я…
— Парни, тихо, — перебил его я, — следы на КСП.
Весь наряд тут же поторопился к месту, где я их заметил.
— Человек вел нагруженного осла, — сказал я, вглядываясь в отпечатки на взрыхленном песке.
— Контрабандист, — сказал Стас убежденно.
— Днем? — Я достал трубку для связи, принялся разматывать провод, — если так, то это контрабандист-идиот. Наблюдайте, я доложу.
Не успел я направиться к линии связи, как дальние кусты вдруг зашуршали. Мы замерли.
— Магазины присоединить, — сказал я, заряжая автомат.
Зашуршало еще громче, а потом раздалось протяжное «и-и-и-и-и-и-а-а-а-а».
На берег вышел… мокрый по грудь Ихаб, державший под уздцы осла. На спине ишака лежал и не подавал признаков жизни изможденный человек, одетый в лохмотья.
— Слава Аллаху, — сказал охотник слабым, хрипловатым голосом, — я знал, что встречу здесь кого-то из вас, ребята.
Глава 14
— Ихаб! — Удивился Алим, — а я все думал, куда ты пропал?!
— Спасите моего сына! Умоляю вас! — Сказал жалобно Ихаб, — он не ел много дней! Почти не пил воды! Если ему не помочь, он умрет!
Парень, лежавший на спине осла, и так казался мертвым. Левой стороной лица он прижался к шкуре животного, а грязные, мокроватые волосы парня закрывали правую.
Несчастный слабо пошевелился, обозначив, что в нем все еще теплится жизнь.
— По-правильному их нужно задержать, — напомнил Малюга, — они же
— Задержите! Задержите! Только помогите нам! — Взмолился старый охотник.
Я заметил во взглядах молодых пограничников какую-то нерешительность. Еще бы, ситуация оказалась странной донельзя. Охотник, которого на заставе знали и уважали, к которому были такое серьезное доверие, что с ним даже патронами делились, вдруг, оказывается, сначала по ту сторону границы, потом поэту. Да еще и с раненым сыном.
Нет, я понял, что там в Авгане он оказался, по какому-то заданию особого отдела, но в таком случае, почему он сейчас здесь? Почему особисты сами не забрали его в назначенном месте?
— Присмотрите за ним, — сказал я, — я доложу.
Я направился к столбу связи и воткнул шнур трубки в розетку, вышел на связь с заставой и доложил о случившемся. Получил приказ частью сил наряда охранять подозрительного нарушителя, до прибытия тревожной группы, а частью продолжать выполнение задачи на охрану Государственной границы.
Когда вернулся, увидел, что парни стащили едва живого молодого человека с осла и Алим напоил его водой из своей фляжки. Стас во время этого придерживал грязного и усталого ишака за уздцы.
— Стас, Алим, — подошел я, — остаетесь с Ихабом и его сыном. Гена — за мной. Продолжаем дозор.
Ихаб, присевший рядом с сыном, выглядел ненамного лучше его самого: его ватный халат был грязным и порванным. Тут и там топорщился ватой. Тюбетейку охотник и вовсе где-то потерял.
Лицо старика сделалось обветренным, а щеки впалыми. Под слезящимися глазами темнели синяки. Видимо, Ихаб давно нормально не спал.
— Как вы себя чувствуете? — Опустился я рядом с ним на корточки.
— Неважно, — глядя не на меня, а на сына, сказал он.
— Ничего, вам помогут. У вас есть при себе какие-то вещи? Мы должны вас досмотреть.
Ихаб обратил ко мне лицо. Взгляд его, поначалу какой-то отрешенный, какой-то безразличный, тут же наполнился эмоциями. И эмоции эти были не чем иным, как узнаванием.
Лицо его немедленно вытянулось в каком-то удивлении, а в следующий миг губы искривились словно бы от страха. Мне показалось, Ихаб меня узнал. Узнал и испугался.
Я нахмурил брови.
— Что у вас при себе? — Повторил я.
Ихаб, стараясь не смотреть на меня, протянул мне худенькую шерстяную сумку, раскрыл. Там и не было-то ничего, кроме солдатской фляги и нескольких сухарей.
Осел тоже носил на себе лишь грязную попону. А сына Ихаба даже осматривать было не нужно. Стоило лишь взглянуть на него, и сразу понятно, что в таком состоянии, даже лохмотья на его теле — достаточная ноша.
Было очень подозрительно, что Ихаб словно бы избегал случайно взглянуть на меня. Рядом со мной охотник сделался каким-то скованным и нервным. Будто бы, сторонился меня. Я не понимал, по какой причине.