Смертельный холод
Шрифт:
Глава двадцать седьмая
Клара и Питер Морроу включили телевизор и видеомагнитофон, а Бовуар засунул кассету в кассетоприемник.
Он не ждал от этого ничего хорошего. Два часа какого-то тягомотного английского кино, где все будут только говорить, говорить, говорить. Никаких взрывов. Никакого секса. Он подумал, что предпочел бы снова заболеть гриппом, чем смотреть «Лев зимой». Агент Лемье рядом с ним на диване был в восторге.
Детишки.
Эмили Лонгпре высадила Гамаша, как он и просил, у старого дома Хадли.
– Вас подождать?
– Нет, мадам, mais vous ^etes tr`es gentille [84] .
– Вечер холодный, старший инспектор. А будет еще холоднее. – Она показала на щиток приборов, где были часы и термометр.
Температура упала уже до минус пятнадцати по Цельсию, а солнце только-только село. Была половина пятого.
– Я никогда не любила этот дом, – сказала Эм, глядя на башни и темные окна.
Впереди светилась деревня Три Сосны, привлекала теплом и сиянием, обещанием хорошей компании и аперитива у веселого огонька. Гамаш распахнул дверь машины, которая протестующе заскрипела промерзшими петлями. Он проводил взглядом машину Эмили, исчезнувшую за невысоким гребнем холма в деревне, и повернулся к дому. В гостиной горел свет, а когда он позвонил, свет зажегся и в холле.
84
Но вы очень добры (фр.).
– Входите, входите. – Ришар Лион практически затащил его в дом и захлопнул дверь. – Ужасный вечер. Входите, старший инспектор.
«Да бога ради, не надо этого дружелюбия. Неужели нельзя говорить нормально? Постарайся быть кем-нибудь, кто тебя восхищает. Например, президентом Рузвельтом. Или капитаном Жаном-Люком Пикаром» [85] .
– Чем могу быть вам полезен?
Теперь Лиону нравился звук собственного голоса. Спокойный, размеренный, сдержанный. Только бы не лажануться.
85
Персонаж из телесериала «Звездный путь».
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, но сначала скажите, как себя чувствует ваша дочь.
– Кри?
Интересно, почему каждый раз, когда Гамаш задает вопрос о Кри, Лион недоумевает, чуть ли не удивляется, обнаружив, что у него есть дочь или что кого-то она интересует?
– Я думаю, она в порядке. Позавтракала чем-то. Обогреватель я включил, так что ей не холодно.
– Она разговаривает?
– Нет. Но она никогда особо не разговаривает.
Гамашу хотелось встряхнуть этого сонного человека, который жил словно окутанный ватой, в изолированном, беззвучном мире. Не дожидаясь приглашения, старший инспектор прошел в гостиную и сел напротив Кри. Девочка была одета по-другому – в белые шорты, обтягивающие ее толстые ноги, и в розовую майку без рукавов. Волосы были заплетены в косички, взгляд оставался отсутствующим.
– Кри, это старший инспектор Гамаш. Как ты?
Нет ответа.
– Здесь холодно. Хочешь, дам тебе свитер?
Он снял свой кардиган и набросил ей на голые плечи, потом повернулся к Лиону:
– Советую после моего ухода растопить камин и набросить дочери одеяло на плечи.
– Но от камина совсем мало тепла, – сказал Лион. «Только без раздражительности. Говори уверенным
– В подвале есть дрова. Я помогу вам поднять их. Насчет тепла вы, вероятно, правы, но огонь яркий и улучшает настроение. Это все очень важно. А теперь несколько вопросов к вам.
Гамаш вышел из гостиной в коридор. Он не хотел здесь задерживаться. Собирался еще поговорить с Мирной в ее магазине, прежде чем она закроется.
– Назовите настоящую фамилию вашей жены.
– Де Пуатье.
– Настоящую фамилию.
Лион посмотрел на него непонимающим взглядом:
– Разве она не де Пуатье? Что вы хотите сказать?
– Эта фамилия выдуманная. Вы не знали?
Лион отрицательно покачал головой.
– Каково ваше финансовое состояние, месье Лион?
Он открыл было рот, но тут же закрыл, прежде чем ложь успела сорваться с его губ. Больше не было нужды лгать, притворяться кем-то, кем ты на самом деле не был. Си-Си настаивала на этом, заставляла его изображать из себя кого-то, делать вид, что они родились в особняке вроде этого. Среди величия. Среди богатства.
– Для покупки этого дома я отдал мои пенсионные накопления, – признался он. – Мы по уши в долгах.
Он даже удивился, насколько это просто. Си-Си говорила ему, что они никогда не должны признавать правду. Если кто-то узнает, какой жизнью они живут на самом деле, их ждет крах. Но обман и скрытность так или иначе все равно вели их к краху. И вот Ришар Лион сказал правду – и ничего не случилось.
– Уже нет. Ваша жена была застрахована на сотни тысяч долларов.
Происходило что-то ужасное, и теперь Лион горько жалел о том, что сказал правду. Что бы на его месте сделал президент Рузвельт? Капитан Пикар? Си-Си?
– Я даже не знаю, о чем вы говорите.
Ложь.
– На страховом полисе ваша подпись. Эти документы у нас.
Действительно, происходило что-то ужасное.
– По специальности вы инженер. К тому же вы изобретатель. Вы легко могли подсоединить провода, которыми была убита ваша жена. Вы знали, что она должна стоять в жидкости и держаться за стул голыми руками. Вы могли за завтраком подсунуть ей никотиновую кислоту. Вы достаточно хорошо ее знали, чтобы быть уверенным, что она займет лучшее место рядом с обогревателем.
Голос Гамаша, звучавший так размеренно, что от этого Лиону становилось только страшнее, изменился, стал еще тише. Старший инспектор вытащил из сумки фотографии.
– Мне с самого начала было непонятно, откуда убийца знал, что Си-Си ухватится за стул, стоящий перед ней. Люди обычно так себя не ведут. Теперь мне это ясно. Вот как это произошло.
Он показал Ришару Лиону фотографию. Ришар увидел свою жену примерно за минуту до смерти. Кей, сидевшая рядом с ней, что-то говорила, но внимание Си-Си было приковано к стулу перед ней.
Ришар Лион побледнел.
– Вам, сэр, это тоже известно.
– Я этого не делал.
Голос его звучал тонко, ломко. Те голоса, что он слышал в своих мыслях, исчезли, оставили его в одиночестве. В полном одиночестве.
– Он этого не делал, – сказала Мирна двадцать минут спустя.
– Почему вы так думаете? – спросил Гамаш, усаживаясь в кресло-качалку перед плитой, излучавшей тепло.
Мирна приготовила ему горячий пунш на роме и поставила стакан на стопку «Нью-йоркского книжного обозрения» на тумбочке между ними. Гамаш чувствовал, как тепло разливается по телу.