Смертельный номер (рассказы)
Шрифт:
— Вот шиллинг, — сказала Анна, протягивая монетку. — Он его не берет.
— А вот их уже два, — произнес отец, подкрепляя слово делом. — Но при условии — пусть споют еще.
Пока Джереми не было, все сидели молча. Анна никак не могла успокоиться, мистер Марринер барабанил пальцами по столу, его жена разглядывала свои кольца. Наконец она сказала:
— Они теперь такие заносчивые, с чувством классового сознания.
— Дело не в этом, — возразила Анна.
— В чем же?
Не успела она ответить — если
— Он не взял деньги, — объявил Джереми. — Сказал, этого мало. И ты знаешь почему.
— Знаю почему? — мистер Марринер нахмурился, стараясь что-то вспомнить. — Как он выглядит, Джереми?
— Высокий, тощий, лицо впалое.
— А мальчик?
— Ему лет семь. Стоит и хнычет.
— Ты его знаешь, Генри? — спросила жена.
— Стараюсь вспомнить. Да, то есть нет, вернее, да; кажется я его знаю. — Все заметили, точнее сказать, почувствовали, как взволнован мистер Марринер. — Что ты ему сказал, Джереми?
Джереми набрал в легкие побольше воздуха:
— Я велел ему уйти.
— И он ушел?
Вместо ответа снова задребезжал звонок.
— На сей раз пойду я, — вступила миссис Марринер. — Может, я что-то сделаю для ребенка?
И она ушла, прежде чем вытянутая рука мужа успела ее остановить.
За столом снова воцарилось молчание, причем дети были поглощены не столько собой, сколько мерцанием в глазах отца — в них словно зажегся сигнальный фонарь.
Миссис Марринер вернулась не такой взвинченной, как ее дети.
— Думаю, он не опасен, — сказала она. — Слегка не в своем уме, но не более. Надо его ублажить. Он хочет видеть тебя, Генри, но я сказала — тебя нет. Ему, видите ли, мало того, что мы предлагаем, он хочет, чтобы ты дал ему то же, что в прошлом году, уж не знаю, о чем речь. Поэтому лучше дать ему не деньги, а что-нибудь другое. Джереми, выделишь ему одну из своих коробочек? Рождественская коробочка — прекрасный подарок.
— Он ее не возьмет, — вмешалась Анна, не успел Джереми открыть рот.
— Почему?
— Потому что не может.
— Не может? Что значит «не может»?
Анна покачала головой. Мать не стала тянуть из нее ответ.
— Ты просто чудачка, — заключила она. — Кто нам мешает попробовать? Кстати, он сказал, что они споют еще одну рождественскую песню.
Они приготовились слушать, и через мгновение раздалось: «Господь пребудет с вами, веселые друзья».
Джереми встал из-за стола.
— По-моему, они неправильно поют слова, — сказал он. Подошел к окну и приоткрыл его, впустив струйку ледяного воздуха.
— Закрой, пожалуйста!
— Сейчас. Просто хочу проверить.
Напрягши слух, они уловили слова:
Господь,Джереми затворил окно.
— Слышали? — хрипло вопросил он.
— Я, кажется, слышала. — Ответила миссис Марринер. — Но это могло быть «люби», слова так похожи. Генри, дорогой, не принимай близко к сердцу.
В дверь зазвонили в третий раз. Позвякиванье еще не затихло, а мистер Марринер с легкой дрожью поднялся на ноги.
— Нет. Генри, не надо, — попробовала остановить его жена. — Не ходи, ты только сыграешь им на руку. Ведь я сказала, что тебя нет.
Он с сомнением взглянул на нее, но тут звонок зазвонил снова, зазвонил еще громче.
— Скоро им это надоест, — сказала она, — открывать дверь не надо. Генри, не ходи, умоляю тебя.
Но он продолжал смотреть на нее, и она добавила:
— Не помнишь, сколько ты дал ему в прошлом году?
Муж ее раздраженно отмахнулся.
— Если пойдешь, возьми одну из коробочек Джереми, — посоветовала она.
— Им нужна не коробочка, — возразил он, — а пуля.
Он подошел к шкафчику и вытащил пистолет. Это был старомодный пистолет для стрельбы в тире, воспоминание о днях, когда отец Генри со своими ровесниками учился стрельбе из пистолета, а сейчас он как реликвия лежал в дальнем ящике шкафчика, лежал с незапамятных времен.
— Нет, Генри, нет! Успокойся! Там еще и ребенок!
Она вскочила на ноги, все остальные тоже.
— Оставайтесь на месте! — рявкнул он.
— Анна! Джереми! Не пускайте его! Остановите!
Но детей всю жизнь учили слушаться отца, они не могли за секунду избавиться от этой привычки и беспомощно смотрели ему вслед.
— Это ничего не даст! Ничего не даст! — вскрикивала Анна.
— Что не даст, милая?
— Пистолет! Понимаешь, я видела его насквозь!
— Что значит «видела его насквозь»? Он не тот, за кого себя выдает?
— Да нет же! Я видела его насквозь буквально. — Голос Анны стих до шепота. — Я видела, как уличный фонарь светил через дыру в его голове.
— Милая, милая!
— Да, и у мальчика тоже…
— Ты замолчишь или нет, Анна? — шикнул на сестру Джереми из-за оконной занавески. — Замолчи! Они о чем-то разговаривают. Теперь папа целится в него из пистолета… держит его на мушке! И палец на спусковом крючке — сейчас он выстрелит! Нет, не стреляет. Человек подошел ближе… совсем вплотную к папе! Он ему что-то показывает, что-то у себя на лбу — черт, жалко, нет фонаря, — ой, папа бросил пистолет!
Едва он сказал это, послышался какой-то стрекот; такой звук обычно сопровождает скороговорку радиокомментатора. Снова раздался голос Джереми: