Смертельный номер (рассказы)
Шрифт:
К его удивлению и даже изумлению, предчувствия его оправдались. Победно закончив восхождение, он увидел на переднем сиденье справа пассажира; и хотя шляпа его была надвинута на лоб, воротник поднят, а между шляпой и воротником выбивался помятый белый шарф, человек явно слышал, что подходит кондуктор, — он смотрел прямо перед собой, но в вытянутой руке между большим и указательным пальцами полумесяцем торчала монета.
— Веселый выдался вечерок, да? — спросил кондуктор, чтобы хоть что-нибудь сказать. Пассажир не ответил, но пенс — а это был пенс — скользнул на долю дюйма вниз по желобку между веснушчатыми бледными
Ответа все равно не последовало.
— Куда едете? — спросил кондуктор, и по тону подразумевалось, что в приличное место такой человек ехать не может.
— Кэррик-стрит.
— Куда? — властно переспросил кондуктор. Расслышать-то он расслышал, но в произношении пассажира была какая-то особенность, которая, как показалось кондуктору, вполне позволяла ему переспросить, возможно, даже унизив при этом строптивца.
— Кэррик-стрит.
— Так бы прямо и сказал: «Кэррик-стрит», проворчал кондуктор, компостируя билет.
На мгновение наступила пауза, потом пассажир повторил:
— Кэррик-стрит.
— Да, да, знаю, нечего мне сто раз повторять, — возмутился кондуктор, возясь со зловредным пенсом. Он никак не мог ухватить его сверху; монетка проскользнула слишком глубоко, поэтому он стал тащить снизу и наконец вытянул ее из пассажировых пальцев.
Монетка была совершенно холодная, даже край, который тот держал в руке.
— Знаете? — внезапно спросил пассажир. — Что же вы знаете?
Кондуктор хотел привлечь внимание путешественника к билету, но не мог заставить того оглянуться.
— Что вы большой умник, вот что, — сообщил он. — Слушайте, куда вам положить этот билет? Воткнуть в петлицу?
— Опустите его сюда, — ответил пассажир.
— Куда? — не понял кондуктор. — Вы же не почтовый ящик, черт подери!
— Туда, где был пенс, — объяснил пассажир. — Между моих пальцев.
Кондуктор, сам не зная почему, выполнил просьбу пассажира с крайней неохотой. Неподвижность руки заставила его поежиться: то ли она закоченела, то ли была парализована. А поскольку кондуктор стоял на крыше, то и его руки особым теплом не отличались. Заткнуть билет никак не удавалось — он сложился вдвое, смялся. Кондуктор наклонился ниже, потому что в душе был человеком добрым, и двумя руками, одной сверху, а другой снизу, запихнул-таки билет в костистую прорезь.
— Вот, пожалуйста, памятник Вильгельму.
Возможно, пассажиру не понравился этот шутливый намек на его физическое несовершенство, возможно, ему просто хотелось покоя. Во всяком случае, он сказал:
— Больше со мной не разговаривайте.
— Ничего себе разговор! — взвился кондуктор, окончательно выходя из себя. — Да с мумией говорить и то больше проку!
Бормоча что-то про себя, он спустился в недра автобуса.
На остановке на углу Кэррик-стрит собралось довольно много народа. Каждый хотел опередить остальных, но пальма первенства досталась трем женщинам, проникшим в автобус одновременно. Кондуктор распоряжался, перекрывая галдеж:
— Спокойнее, спокойнее, пихаться не надо. Тут не распродажа. Леди, поаккуратнее, очень вас прошу, несчастного старика зашибете.
Через минуту сумятица улеглась, и кондуктор, взявшись за шнур, вспомнил о пассажире наверху,
— Кэррик-стрит! Кэррик-стрит!
Подвигнуть себя на что-то большее он просто не смог. Но намек не возымел действия; зов его остался без ответа — никто не спустился. Что ж, пробурчал про себя кондуктор, так и не избавившийся от чувства обиды, хочет оставаться наверху, я его стаскивать не буду, пусть он хоть десять раз калека. Автобус тронулся. Наверное, проскользнул мимо меня, решил кондуктор, пока эти «олимпийцы» штурмовали автобус.
В тот же вечер, за пять часов до описанного события, на Кэррик-стрит свернуло такси и подкатило к небольшой гостинице. На улице было пусто. Казалось, она кончается тупиком, на самом же деле в дальнем конце ее тонкой стрелкой пронзала аллея, которая тянулась в сторону Сохо.
— Кажется, все, сэр? — поинтересовался водитель, совершивший несколько ходок между такси и гостиницей.
— Сколько набралось мест?
— Девять, сэр.
— Водитель, а ваш скарб уместился бы в девять мест?
— Очень даже запросто; мне хватило бы и двух.
— Ну что ж, загляните в машину и проверьте, не оставил ли я там чего.
Таксист пошарил между подушками.
— Ничего нет, сэр, чисто-пусто.
— А если вы что-то находите, тогда как? — полюбопытствовал незнакомец.
— Отвозим в Скотланд-Ярд, сэр, — не задумываясь, ответил водитель.
— Скотланд-Ярд? — переспросил незнакомец. — Зажгите спичку, если нетрудно, я сам посмотрю.
Но он тоже ничего не нашел и, успокоившись, проследовал за своим багажом в гостиницу.
На него тут же обрушился шквал приветственных возгласов и поздравлений, Хозяин гостиницы, его жена, министры без портфеля, которых пруд пруди во всех гостиницах, носильщики, лифтер — все столпились вокруг него.
— Ах, мистер Рамбольд, после стольких лет! Мы уж думали, вы нас забыли. И вот ведь странно — в тот самый вечер, когда из Австралии пришла ваша телеграмма, мы как раз о вас говорили! Мой муж еще сказал: «Насчет мистера Рамбольда можешь не беспокоиться, он свое обязательно возьмет. В один прекрасный день он еще приедет сюда богатым человеком». Вы, конечно, и раньше не бедствовали, но муж имел в виду, что вы станете миллионером.
— Он был прав, — согласился мистер Рамбольд, медленно смакуя слова. — Я миллионер.
— Ну вот, что я тебе говорил? — воскликнул хозяин, словно одной ссылки на его пророчество было недостаточно. — Но раз вы приехали к нам, в «Россалз», значит, не слишком задрали нос.
— Просто мне больше некуда ехать, — кратко ответил миллионер. — А если б и было куда, я бы туда не поехал. Тут я как дома.
Он принялся оглядывать знакомые стены, и взгляд его потеплел. Светло-серые глаза, довольно тусклые, казались еще тусклее на загорелом лице. Щеки были чуть впалые, с глубокими морщинами у крыльев носа. Тонкие реденькие усы соломенного цвета сбивали с толку, мешали точно определить возраст, Наверное, ему было лет пятьдесят — уж слишком дряблой была кожа на шее, — но двигался он, как молодой, на диво проворно и решительно.