Смертельный огонь
Шрифт:
Нумеон нахмурился:
— Как это возможно, что из всех нас только ты до сих пор сомневаешься? Кровь Вулкана, ты же наш капеллан!
— Именно поэтому я не спешу верить. Я должен мыслить трезво, пока другие увлекаются возвышенными идеями, чтобы сохранить наш дух и наши цели. Мы рискуем забыть, кто мы такие, и кто напомнит нам, если не я?
— Тогда зачем так яростно сражаться? Почему ты хочешь, чтобы мы вернулись?
— Потому что место Вулкана — на Ноктюрне. В горе, в земле. Я хочу, чтобы наш отец обрел покой, брат. Вот и все.
— Я
Вар’кир положил руку Нумеону на лоб, и капитан закрыл глаза, почувствовав прикосновение черного металла.
— Загладь свою вину перед Зитосом. Может, наши взгляды и отличаются, но мы оба хотим, чтобы «Харибда» преодолела шторм и добралась до Ноктюрна. Клянусь, что все для этого сделаю, но не проси меня верить, что Вулкан может воскреснуть. Я не могу.
Вар’кир уронил руку.
Когда Нумеон открыл глаза, капеллан уже исчез.
Глава 35
Навстречу шторму…
Бронированные заслонки иллюминатора с лязгом опустились, скрывая космос от Адиссиана.
Он стоял со сцепленными за спиной руками в передней части мостика, у гигантского окна из бронированного стекла, только что исчезнувшего под слоем адамантия. Для капитана не было зрелища более величественного и смиряющего, чем раскинувшаяся снаружи панорама великого звездного океана.
Он до сих пор помнил, как впервые увидел эти многоцветные туманности и перламутровые луны, озаренные звездными вспышками и совсем не похожие на далекое черное полотно с крапинками звезд, видимое с поверхности Терры. Тогда он был обычным мичманом в составе Великого крестового похода, но за годы зрелище не утратило красоты и величественности.
Только теперь Галактику поразила скверна, и идеализированное представление Адиссиана о ней изменилось. Хорус плыл по великому океану, убивая звезды, оставляя за собой только мрачную тьму. Что ждало человечество, вступившее в эти смутные времена?
Адиссиан отвернулся от закрытого иллюминатора и направился к командному трону.
Помимо него на мостике находились только члены его экипажа, Саламандры же патрулировали корабль, обеспечивая порядок и безопасность.
«Я снова командую», — подумал он, но сейчас его это не радовало. Однако чувство долга укрепляло слабый человеческий дух, наделяло смелостью действовать.
Адиссиан наклонился к воксу трона. Его сообщение транслировалось всей «Харибде»: бойцам в бараках, служителям в недрах машинариума, смертным медике в апотекарионе, беженцам — всем, чья жизнь сейчас была в опасности.
— Экипажу прийти в полную готовность. Мы снова вступаем в шторм. Всем, кому по работе не требуется выходить в коридоры, следует оставаться в своих каютах — это касается и членов команды, и пассажиров. Тех же, у кого есть обязанности, я призываю сохранять отвагу, помнить о долге, и тогда мы все выживем.
Он отключил канал
— Принимай пост, Арикк.
Адиссиан уже не помнил, когда в последний раз обращался к лейтенанту по имени, будучи на мостике. В нынешних обстоятельствах такое обращение казалось ему вполне уместным.
— Так точно, сэр.
Гуллеро зашагал к своему месту, а Адиссиан между тем обратился к Эсенци:
— Лисса, передай управление Цирцее.
Эсенци кивнула и провела необходимые манипуляции.
— Навигатор у руля, капитан.
— Время пришло, — пробормотал Адиссиан. Левая рука скользнула за пазуху, к пергаментному свитку, который капитан носил с собой с того момента, как Великий крестовый поход закончился. — Да защитит нас Император.
Он открыл вокс-канал с новатумом.
— Цирцея, мы все сделали.
— Я готова.
— А твоя тень?
— Я чувствую присутствие Ушаманна.
Библиарий остался в своих покоях в качестве предостережения экипажу, а также потому, что в одиночестве было легче сконцентрироваться.
— Да хранит Он тебя… — прошептал Адиссиан, уже не имея в виду Ушаманна.
— Пока ты блуждаешь в темноте, — закончила за него Цирцея. — Но я не убоюсь тьмы, ибо свет Его истины будем моим маяком.
С этими словами Цирцея отправила «Харибду» в шторм.
Корабль, мгновенно подхваченный течением варпа, задрожал. Море душ вздымалось и бурлило, словно в муках, а «Харибда» чувствовала на себе каждую его конвульсию.
Адиссиан вдруг почувствовал, как невидимые когти чернейших эмоций скребут его разум. Сам того не осознавая, он вцепился в подлокотники трона с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
Погребальная песнь текла по палубам, звеня эхом на мостике, шепча из люков, пробираясь за взрывостойкие двери, заражая всю «Харибду» атональным плачем, пугающе похожим на крик тысяч умирающих.
Он вдруг задумался, не звучал ли среди них и голосок Мелиссы.
— Бог-Император, — всхлипнул он, вдруг переполненный отчаянием, — сохрани ее невинную душу.
Корабль бросало из стороны в сторону, и Адиссиану вдруг представилось, что он — капитан шхуны, захваченной штормом в беззвездной ночи. Паруса раздувались, готовые в любой миг разорваться, испуганные матросы привязывали себя к мачтам, а он стоял у штурвала, смотрел на море и видел только черные волны и изрезанные молниями тучи над ними.
Он не знал, что делать.
— Цирцея… — прошептал он, осознав, что произнес ее имя вслух, когда навигатор ответила.
— Чернота… бесконечная чернота. Он везде…
В прошлый раз было иначе.
— Кто, Цирцея? Скажи!
— Злобный, впивающийся в разум, вскрывающий все… Кабар…
Адиссиан нахмурился. Он смутно осознавал, что членам экипажа на мостике тоже было плохо, но сейчас его волновала только навигатор.
Это была какая-то бессмыслица, порожденная попытками сориентироваться в шторме.