Смертельный огонь
Шрифт:
— И это еще одна из моих многочисленных ошибок. Теперь я знаю, где нужен, — признался Нумеон. — Смирение… Вулкан научил нас ему. И учит до сих пор, пусть даже слова и не звучат из его уст.
— Да осветит нам путь его мудрость… — проговорил Ворко.
Гарго подлатал ему ногу как мог, но легионер до сих пор немного прихрамывал.
Дакар кивнул. Его рот, нос и шею покрывали глубокие раны, полученные, когда в плоть впились обломки собственной лицевой пластины.
На броне Абидеми было с десяток пятен от огня, а Зитос выделялся
Они были разбиты, но не сломлены, ибо таков был их путь, их кредо. Они преодолеют любые испытания — вместе, как легион.
— Может ли мой меч послужить тебе, брат-сержант? — спросил Нумеон, отпуская его руку.
— Сочту за честь, капитан, — искренне ответил Зитос.
Зонн прижал закованную в металл ладонь к внутреннему корпусу «Харибды».
— Ее раны глубоки, а дух чуть менее крепок… Но с ней еще не покончено.
Весь срединный слой надстроечного каркаса пересекали трещины и разрывы. Лампы поворачивались из стороны в сторону, выхватывая из темноты еще больше повреждений: погнутые пиллерсы, искореженная обшивка, сломанные переборки. Все это следовало починить.
Пыль, поднятая со стропил работами на верхних палубах, висела в мутном воздухе, словно захваченная в стазис. Никто не жил здесь, внизу: это был один из необитаемых участков корабля, изолированный от остальной части корабля, но и он нуждался в ремонте.
Выжить в этих призрачных залах было невозможно: ни тепла, ни света, ни кислорода. По помещениям плыли тела, не сдерживаемые гравитацией, — служители, которым не хватило смелости покинуть свои посты, или запертые здесь, когда входы блокировали.
Зоны их толком и не замечал. Он видел лишь «Харибду» и ее израненную плоть, нуждавшуюся в заботе.
— Адиссиан сказал, что она сильна духом.
Гарго стоял рядом и поршневым молотом прибивал кусок абляционной пластины на трещину в корпусе.
Похожим ремонтом занимались и рабочие, рассеявшиеся по всему полукилометровому залу. Они были в дыхательных масках и межатмосферных костюмах и, в отличие от легионеров, которых удерживали на полу магниты в подошвах ботинок, страховались с помощью тросов, чтобы не улететь в темноту и не присоединиться к трупам, обнаруженным Зонном.
Снопы искр от сварочных аппаратов и плазменных инструментов нарушали сумрак длинной и широкой подпалубы.
— Я думал, эту палубу освободили от людей, — сказал Гарго, кивнув на тело вдалеке, после чего взял сварочный аппарат, предложенный служителем в грязном комбинезоне машинариумных рабочих. Татуировка в форме шестеренки вокруг его правого глаза показывала, что он обучался некоторым премудростям Механикум у одного из технопровидцев корабля. — Здесь никого не должно было остаться.
Гарго бросил на Зонна короткий взгляд, после чего включил плазменный резак, намереваясь убрать кусок покореженного металла.
— Твой голос эмоциональнее обычного, брат. Ты сочувствуешь этим
Выключив свой сварочный аппарат, Гарго повернулся к Зонну:
— А тебе нет?
— Там, где ты видишь созданий из плоти и крови, я вижу лишь шестеренки корабельного механизма.
Гарго помотал головой.
— Марсиане отняли у тебя не только чувство юмора, но и человечность, технодесантник?
Зонн помолчал, раздумывая над ответом.
— Когда я занят механической работой, только усилием воли могу смотреть на мир так, как смотришь ты, — признался он. — Я сожалею, что лишился ноктюрнской человечности, но знаю, что легион выигрывает от этой жертвы.
Зонн обвел рукой обширную палубу. Будь здесь воздух, его слова разносились бы эхом по всему помещению, а не резонировали в воксе Гарго.
— Эта работа проста, но необходима. Группа служителей-рабочих легко бы сделала ее даже без надзора.
— Тогда зачем я здесь? — спросил Гарго, опять включая сварочный аппарат.
— Помогаешь «Харибде» оставаться целой, как и я. Служишь шестеренкой, брат мой.
Гарго стал закручивать болты. У него ушло на это несколько секунд. Служители работали медленнее, при этом явно были чем-то обеспокоены.
— Мне кажется, это место их пугает. Это какой-то первобытный страх темноты.
— И ты только что назвал вторую причину, по которой мы здесь, — сказал Зонн.
Гарго улыбнулся. Возможно, Фар’кор Зонн еще не утратил способность сопереживать.
— Не самая красивая моя работа, — сказал кузнец, переходя от только что запаянного участка к следующему.
— Брат, я в таких вещах прочность предпочитаю красоте.
Гарго отложил сварочный аппарат и опять взялся за поршневой молот.
— Надеюсь, от меня здесь есть хоть какая-то польза.
— Ты предпочел бы поработать в кузнице?
— Я много чего хочу, Зонн, но нет, кузница перестала быть моим прибежищем.
Предательство на Истваане V отняло у них многое. Доверие, боевую эффективность, примархов; но были также менее заметные, личные потери, которым часто не придавали особого значения.
Для Гарго такой потерей стала правая рука.
Их ресурсы были ограничены, запасы истощены, но даже по самым низким стандартам его бионический протез был примитивен. Из мастера кузнечных дел Гарго превратился в обычного калеку. Во всяком случае, в собственных глазах.
— Поднявшись на борт этого корабля и присоединившись к этому путешествию, мы все вошли в горнило, — сказал Зонн. — И никто не выйдет из него невредимым. А некоторые не выйдут вовсе…
Зонн вдруг замолчал и посмотрел в сторону.
Гарго перестал стучать молотом и напряг зрение, пытаясь разглядеть то, что привлекло внимание Зонна.
— В чем дело?
— Там что-то есть. — Зонн снял болт-пистолет с крепления.
— Угроза? — спросил Гарго, подавая знак служителю, уже достающему оружие.