Смертельный туман
Шрифт:
– Прежде чем отправляться к Максин, – объявила она, – мне кое-что в магазинах надо купить!
Барр застонал.
– Твоя идея была! – возмутилась Каликста.
– Я же это сказал, чтобы поторопить тебя с бегством…
– Слово не воробей, – проговорила Каликста. – Совет был дельный, и я намерена им воспользоваться. София поедет со мной!
– Да не нужно мне ничего… – София при первой возможности переоделась в поношенное дорожное платье. И ей вовсе не улыбалось вновь оказаться закупоренной в замысловатый шелковый кокон, пусть он и отвечал последнему
Каликста со значением посмотрела на ее обувь:
– А как насчет новых ботинок?
София тоже опустила глаза. Один шнурок успел порваться в нескольких местах, там красовались узлы. Каблуки давно превратились в сношенные полумесяцы.
– Ну, – смирилась она, – новые ботинки, наверно, не помешают. Нам на север еще ехать и ехать…
– Вот и отлично! – Каликста бодро впихнула Софию в ожидающий экипаж, весело помахала остальным: – Часа через два встретимся у Максин! – И поправилась: – Может, чуточку позже.
Барр закатил глаза:
– Сестренка, ты уж постарайся хоть до ночи управиться…
Каликста устроилась на сиденье, легонько стукнула в крышу:
– Кучер! В обувной Генри на рю Рояль, пожалуйста!
Карета дернулась и покатила вперед. Каликста сжала коленку Софии:
– Ты небось вспоминаешь, как мы прошлый раз тут веселились. И Тео с нами…
София кивнула:
– Да. Кажется, это так давно было…
Она смотрела в окошко на удаляющуюся гавань, припоминая, как «выпала» из времени, пока разыскивала пиратский корабль: внезапное появление Барра, отчаянную гонку к трапу, големов-преследователей… и Тео, целящегося в бочку с патокой. Это воспоминание вызвало у нее улыбку.
– Скоро ты вернешься в Бостон, радость моя, – сказала Каликста. – И Тео обзавидуется, когда узнает о твоих похождениях!
Улыбка Софии окрасилась тоской.
– Надо думать… Особенно если услышит, сколько времени я провела с тобой и с Барром.
Каликста рассмеялась:
– Он, бедняжка, небось позеленел там от скуки… Так вот, – она напустила на себя деловой вид, – помимо твоих дорожных ботинок, нам обеим не помешают новые шляпки, нижние юбки, как минимум по парочке платьев, домашние тапочки, чулочки, бельишко, я не говорю уже о щетках для волос, шпильках, мыле… что еще я забыла?
– Да хватит, по-моему.
– Ах! – вырвалось у Каликсты. – Кучер, стой! – И стукнула в крышу. – Ну конечно! Духи!
И, не успела карета остановиться, пиратка потащила Софию наружу.
– В принципе, я не думаю… – начала девочка.
– Когда речь идет о покупках, со мной не спорят. Это весьма неблагоразумно. – Каликста глянула вверх, где сидел кучер. – Ждать здесь!
Они были вблизи городского центра; вдаль тянулась длинная улица, состоявшая из сплошных магазинов. Напротив шла торговля дамскими шляпками. Две дамы под зонтиками от солнца любовались витриной. Рядом девушка в белом переднике намывала ступени лавочки при пекарне. София прочла вывеску над дверью, к которой вела ее Каликста: «ДИВНЫЕ АРОМАТЫ ВИНСЕНТА ПУЛИО».
Внутри воздух был напоен запахами флердоранжа и миндаля, мускуса и корицы, гардении и розовых
– Винсент! – приветствовала его Каликста.
– А? – Толстяк вздрогнул, вскинул глаза, обрадовался: – Капитан Моррис!
Бросил взгляд на входную дверь, потом в глубину магазина, где еще один покупатель один за другим пробовал ароматы.
Каликста подозрительно прищурилась:
– Ты, никак, разочарован моим появлением, Винсент? В чем дело?
– Я? – Винсент заметно нервничал. – Нет, ничего… Совсем ничего!
Каликста рассмеялась:
– Я семь лет тебя знаю, Винсент. Что стряслось?
– Каликста Клеопатра Моррис, – прозвучал негромкий голос из глубины магазина.
София оглянулась. Покупатель, изучавший пузырьки, успел встать лицом к Каликсте, вытащив саблю из ножен. У него были длинные курчавые волосы, связанные потрепанным кожаным шнурком в хвост на затылке. На ногах – черные начищенные сапоги. Незнакомец подобрался, как хищник перед прыжком. И прошипел:
– Я не собираюсь называть тебя капитаном, Каликста. Этого звания ты не заслуживаешь!
– О’Мэлли, – произнесла Каликста невозмутимо. – Что ж, я тоже бесконечно рада видеть тебя. Что за муха тебя укусила, что ты с саблей наголо меня приветствуешь? Это, знаешь ли, неприлично. Даже будь сейчас один из тех редких дней, когда ты трезвый…
О’Мэлли сделал шаг вперед и ответил ровным голосом:
– Ты отлично знаешь причину.
Каликста медленно стянула кружевные перчатки и сунула их за корсаж платья, не сводя с О’Мэлли взгляда, полного презрения.
– Право же, я в растерянности. При нашей последней встрече мы мирно ужинали на борту «Лебедя», попивая лучший ром из запасов Барра… Если с тех пор что-то произошло, а меня девичья память подводит, сделай милость, напомни!
– Дело не в тебе и не во мне, – ответил О’Мэлли. Его губы кривились так, словно в рот попало что-то несвежее. – Все из-за того, что ты сотворила с «Эвридикой». Я вчера только узнал, но весь Новый Орлеан ужасается твоему преступлению! За подобную жестокость нужно ответить!
Каликста опустила руку на рукоять сабли. На ее лице не осталось и тени веселья.
– Восхищена твоим праведным гневом, О’Мэлли, но, может быть, просветишь меня о причине? «Эвридику» я года три не видела. Так какое злодеяние мне приписывают?
– Самое мерзкое! – ответил О’Мэлли, поднимая оружие. – Никогда не думал, что ты способна на подобное! Ты захватываешь корабль, они сдаются… после чего топишь всю команду – и теперь утверждаешь, будто ни о чем слыхом не слыхивала? Тебе не место у штурвала корабля! И я рад, что именно благодаря мне ты никогда больше в море не выйдешь!