Смертельный удар (сборник)
Шрифт:
– Можно было бы предположить это! – не выдержала я. – Но зачем, ради Бога, он говорил вам, зачем все это?
– Это… ах… это, наверное, связано со страхованием, – пробормотал он почти шепотом.
– Говори громче, Куртис. Ты не имеешь права молчать, пока я все не узнаю, поэтому рассказывай скорее, и покончим с этим.
Он искоса взглянул на сестру, но она в полном изнеможении сидела бледная и спокойная.
– Страхование, – подсказала я.
– Мы убеждались, а Гумбольдт знал, что у нас слишком много жалоб на здоровье, слишком много людей простаивали в рабочее время. Поначалу наше страхование здоровья шло по нарастающей, но потом
У меня отвисла челюсть.
– Поэтому вы уговорили Юршака действовать в качестве вашего доверенного лица и фальсифицировать данные, чтобы можно было доказать, что вы подлежите страхованию другим держателем?
– Это был всего лишь способ оттянуть время до тех пор, пока мы не сможем понять, в чем проблема, и устранить ее. Вот тогда-то мы и начали делать анализы крови.
– Что полагалось рабочим компании?
– Ничего. Ни один из больных не удостоился компенсации.
– Потому что их признавали непригодными? – От напряжения у меня ломило виски, а его рассказ все еще не прояснял ситуации. – Но они продолжали работать. Вы же доказывали, что они болели, согласно всем этим данным анализа крови?
– Не совсем, молодая леди. – На мгновение проступила его напыщенная гордость. – Эти данные не выявили причинной связи. Это практически позволяло нам планировать медицинские расходы и вероятную текучесть кадров.
Я была слишком потрясена, чтобы говорить. Слова слетали с его языка так бойко; очевидно, они произносились им сотни раз на заседаниях разных комиссий и перед правлением директоров. Стоило только прикинуть, какова стоимость рабочей силы, если известно, что из такого-то числа служащих столько-то процентов со временем заболеют. Эти утомительные расчеты производились вручную, задолго до появления компьютеров. Потом кто-то подал идею: «Задать жесткие данные – и мы будем знать наверняка».
Чудовищное преступление, замысленное по ранее разработанной схеме, ожесточило меня до неистовства, а отрывистое хриплое дыхание Луизы словно подлило масла в мою пылавшую ярость. Мне хотелось пристрелить Чигуэлла прямо там, где он сидел, а затем помчаться на Золотое побережье и застрелить Гумбольдта. Он подонок. Циничный, бесчеловечный убийца. Гнев волной захлестнул меня, и я заплакала.
– Поэтому ни один из них не получил пособия для приличной жизни или какого-нибудь лечения? И все это только ради того, чтобы сэкономить несколько жалких дурацких долларов для ваших парней?!
– Почему же? Некоторые получали, – пробормотал Чигуэлл. – Причем достаточно приличное пособие, чтобы сдерживать злые языки. Например, эта женщина получала. Юршак сказал, что он знал ее семью, поэтому обязан был проследить за этим.
Я и впрямь могла бы совершить преступление, но мое внимание привлекло какое-то движение мисс Чигуэлл. Мрачное выражение на ее лице оставалось неизменным, но она, очевидно, слушала нас, несмотря на кажущуюся отрешенность. Она попыталась протянуть ко мне руку, но силы ее еще не восстановились, и рука не повиновалась ей. Однако мисс Чигуэлл внезапно проговорила с угрозой в голосе:
– То, что ты объясняешь, слишком отвратительно, чтобы обсуждать, Куртис. Мы завтра поговорим о наших отношениях. Мы не сможем больше продолжать жить вместе после всего этого.
Он снова как-то съежился и ушел в себя, не сказав ей ни слова. Вероятно, он не мог думать ни о чем, кроме последствий сегодняшней
Измученная, я вернулась в смотровую, чтобы взглянуть на Луизу. Ее поверхностное дыхание оставалось прежним. Она что-то бормотала во сне – похоже, о Кэролайн, – но я не могла разобрать что именно.
Потом послышались выстрелы. Я посмотрела на часы: тридцать восемь минут прошло с тех пор, как я позвонила Бобби. Это, должно быть, полиция. Должно быть. Я напрягла свои усталые мышцы, пытаясь отодвинуть стол от двери. Велев своим подопечным оставаться на местах, выключила свет и, крадучись, отправилась в заводское помещение. Прошли еще пять минут и наконец коридор заполнился мальчиками в голубом. Я вышла из-за котла, за которым пряталась, чтобы вступить с ними в разговор.
Понадобилось некоторое время, чтобы систематизировать факты. Я объяснила, кто я, почему член городского управления лежит в луже собственной крови рядом со Стивом Дрезбергом на заводском полу, что здесь делают Луиза Джиак и Чигуэллы, ну и так далее – словом, вся эта положенная ерунда.
Когда в три часа появился сам Бобби Мэллори, мы начали продвигаться быстрее. Он выслушивал мои тревожные сетования насчет Луизы около тридцати секунд, а потом послал одного из подчиненных, чтобы тот срочно вызвал из департамента «скорую» и чтобы они забрали ее и доставили в «Помощь христианам». Другая «скорая помощь» уже увезла Дрезберга и Юршака в окружной госпиталь. Оба были еще живы, но их будущее продолжало оставаться неопределенным.
В этой неразберихе я улучила минуту и позвонила Лотти, изложив сухие факты о том, что случилось. Я заверила ее, что цела и невредима, и просила не ждать меня, но в глубине души умоляла ее об ожидании.
Прибыла полиция штата. Они предоставили автомобиль, чтобы отвезти Чигуэллов домой. Поначалу хотели отправить мисс Чигуэлл в госпиталь, но она была непреклонна и настояла на возвращении в собственный дом.
Пред тем как появился Мэллори, я сообщила всем, что Юршак заманил Чигуэлла на завод выдумкой о том, что обнаружил полумертвую служащую в помещении. Мисс Чигуэлл не позволила своего брату идти одному поздно ночью, и они попали под перекрестный огонь. Бобби пристально посмотрел на меня, но наконец согласился с моей версией, а коль скоро он обрел некоторую ясность, то и не собирался ничего делать с доктором и его сестрой.
Бобби оставил меня, и я устало опустилась прямо на заводской пол, Привалившись к какому-то столбу и слушая, как он совещается с командиром пятого округа. Голубые блики от форменных курток и отблеск оружейного металла вызвали у меня головокружение. Я закрыла глаза, но не могла выдержать шума производства и удушающего запаха ксерсина. Какой у меня теперь уровень креатина в крови после сегодняшней ночи? Я представила свои почки – кроваво-красные, с черными дырами, из которых сочится ксерсин. Кто-то не слишком бережно потряс меня за плечо. Я открыла глаза. Надо мной стоял сержант Мак-Гоннигал. Его правильное лицо выражало необычный интерес.