Смертельный яд
Шрифт:
Я работаю здесь всего два дня, поэтому мало что могу рассказать о своем хозяине, за исключением того, что он сладкоежка и держит в столе целый склад шоколадных конфет и восточных сладостей, которые тайком полжет, когда диктует мне. Он кажется довольно симпатичным.
Однако есть одна деталь. Я думаю, вас заинтересует его финансовая деятельность. Вы знаете, что в свое время я работала на бирже, и вчера, в его отсутствие, я ответила на звонок, который явно не был предназначен для моих ушей. Вряд ли эту информацию передали бы кому-то другому, но оказалось, что я знаю звонившего. Выясните, был ли мистер Э. связан
Следующие сообщения будут поступать по мере появления новостей.
Искренне ваша
Джоан Мерчисон».
— Фонд «Мегатериум»? — повторил Уимзи. — Неплохая история для почтенного адвоката. Надо будет расспросить Фредди Арбатнота. Он полный осел, но в биржевых сделках и акциях разбирается по каким-то нечестивым причинам.
Он еще раз перечитал письмо, про себя отметив, что оно напечатано на машинке фирмы «Вудсток» с затертой строчной «р» и заскакивающей заглавной «А», и принялся читать его в третий раз, когда его вдруг озарило: затертое «р» и заскакивающая заглавная «А»!
Он сел, набросал несколько строк на листе бумаги, сложил его, надписал имя мисс Мерчисон и послал Бантера отправить конверт по почте.
Впервые за все время расследования этого туманного дела он смутно ощутил, что оно стронулось наконец с мертвой точки, а из потаенных глубин его разума начала медленно всплывать свежая мысль.
ГЛАВА 12
Когда Уимзи состарился и стал еще более разговорчивым, чем прежде, он любил рассказывать, что воспоминания об этом Рождестве, проведенном в доме его матери в Денвере, являлись ему в кошмарах каждую ночь целых двадцать лет. Возможно, он приукрашивал; однако нет никаких сомнений, что он подвергся тяжелому испытанию. Уже начало праздничного вечера не предвещало ничего хорошего, когда за чайным столом раздался высокий безапелляционный голос миссис Димсуорти:
— Это правда, дорогой лорд Питер, что вы защищаете эту ужасную отравительницу?
Вопрос произвел эффект пробки, выстрелившей из бутылки с шампанским. Едва сдерживаемый доселе интерес к делу Вейн тут же вырвался наружу.
— Я не сомневаюсь, что это сделала она, и не сужу ее строго, — сказал капитан гвардии Томми Бейтс. — Отвратительный парень! Я видел фотографию на обложках его книг — этакий выскочка. Поразительно, на каких негодяев клюют ученые дамы. Всех их надо травить как крыс. Вы только посмотрите, какой вред они приносят стране.
— Он был замечательный писатель, — возразила миссис Фезерстоун, дама тридцати с небольшим, чей туго стянутый корсетом стан свидетельствовал о том, что она питается соответствовать первой части своей фамилии, а не второй [4] . — Его книги по-галльски дерзки и сдержанны. Сама по себе дерзость не редкость, но точная выдержанность стиля — это дар, который…
— Это грязь, — довольно грубо перебил ее капитан.
— Я бы не стала так говорить, — возразила миссис Фезерстоун. — Конечно, он откровенен, и здесь ему этого не простят. Вот они, плоды нашего национального ханжества! Оценить красоту его творений можно лишь на более высоком уровне.
4
feather —
— Ну, я в своем доме такую макулатуру не потерплю, — твердо заявил Бейтс. — Я однажды застал Хильду за чтением его книги и сказал: «Ты немедленно отошлешь ее обратно в библиотеку». Я не хочу ни во что вмешиваться, но где-то надо поставить точку.
— А откуда вы знаете, о чем он писал? — с невинным видом поинтересовался Уимзи.
— Мне хватило статьи Джеймса Дугласа в «Экспрессе», — ответил Бейтс. — То, что он цитировал, говорит само за себя, это грязь.
— Ну что ж, хорошо, что мы все ее прочли, — заметил Уимзи. — Предупрежденный вооружен.
— Да, мы в огромном долгу перед нашей прессой, — промолвила вдовствующая герцогиня, — это так любезно с их стороны снимать для нас все сливки, чтобы мы не утруждали себя чтением, не так ли? А какая это радость для бедняков, которые не могут позволить себе купить книжку за семь с половиной шиллингов. Хотя, если человек умеет быстро читать, эта радость ненадолго. Я спрашивала свою горничную, она такая замечательная девушка и так стремится к образованию, гораздо больше, чем многие из моих друзей, несомненно — благодаря бесплатному обучению, так что, подозреваю, она даже голосует за лейбористов, — я, конечно, не выведывала, а если бы» спросила, то все равно, наверное, ничего бы не узнала.
— И все же я думаю, эта особа убила его не из-за этого, — промолвила ее невестка. — В любом случае она не лучше его.
— Ты серьезно так думаешь, Элен? — спросил Уимзи. — Она же пишет детективы, а в детективах всегда побеждает добродетель. Ничего нравственнее детективов не бывает.
— Дьявол всегда с готовностью цитирует Писание, когда ему это выгодно, — ответила молодая герцогиня. — К тому же, я слышала, книги этой несчастной идут нарасхват.
— А по-моему, — сказал мистер Харрингей, — всю эту историю затеяли из коммерческих соображений, только у них что-то сорвалось. — Он был полнеющим общительным человеком, невероятно богатым и занимающимся делами в Сити. — Никогда не знаешь, на что могут решиться ради рекламы.
— Ну это уже напоминает историю о зарезанной курице, которая несла золотые яйца! — громко рассмеялся Бейтс. — Если только Уимзи не собирается выкинуть какой-нибудь очередной трюк.
— Надеюсь, он это сделает, — промолвила мисс Титтертон. — Обожаю детективные истории! Я бы приговорила ее к длительному тюремному заключению, обязав каждые полгода писать по роману. Это гораздо полезнее, чем щипать корпию или шить почтовые мешки.
— Не слишком ли вы спешите? — спокойно поинтересовался Уимзи. — Ей еще не вынесен обвинительный приговор.
— В следующий раз вынесут. Нельзя спорить с фактами, Питер.
— Конечно, — поддержал ее Бейтс. — Полиция знает, что делает. Просто так людей не сажают за решетку.
Это был крупный промах, так как не прошло и нескольких лет с тех пор, как сам герцог Денверский был ложно обвинен в убийстве. Повисла гнетущая тишина, которую прервала герцогиня.
— Что вы говорите, Бейтс! — холодно промолвила она.
— А? Нет, конечно, я знаю, иногда случаются ошибки, но эта женщина совсем другое дело, у нее нет никаких моральных устоев, и вообще.