Смерти подобна
Шрифт:
Знакомый свист раздался в ушах. Я задохнулся от боли, но сдержался. Не знаю, что случилось в этот момент. Ее магия внезапно стала препятствием для точного удара или выброс оказался слишком сильным. Ультразвуковые потоки понеслись точно в цель, однако они так и не поразили цепи. Магия Хаоса, скопившаяся в теле девушки, вырвалась наружу, став препятствием, которое моя сила преодолеть не смогла. Меня с силой отбросило в сторону. Сознание померкло, а следом раздался отчаянный вопль, отражаясь от стен больницы. Пламя взметнулось вверх, подгоняемое рассеянными ультразвуковыми волнами, и охватило
— Нет!
Не знаю, кто из нас прокричал это. Цепи Хаоса дрогнули, задрожали, разлетевшись на мелкие осколки. Я чувствовал, как меня оттаскивает в сторону пожарного выхода Владислав. Потолок начал обрушаться, погребая под собой девушку с двумя душами. Они погибали в магическом огне, усиленном моим ультразвуком.
На улице ярко светили сирены пожарных и полицейских машин. Водяные бегали из стороны в стороны, пытаясь хоть немного сбить пламя. Вокруг толпа, состоящая из спасенных пациентов, персонала и просто прохожих зевак, смотрела с ужасом на происходящее. Крики капитана Лисина раздавались где-то вдали, пока другие помогали раненым и спасенным, оказывая первую помощь.
— Шумский! Господи, ты живой!
Кристина первой бросилась ко мне, обнимая крепко. Позади нее Олег с отцом Сергием спешили в нашу сторону. Наверное, что-то в выражении моего лица заставило их притормозить. Я осторожно отодвинулся, заглядывая в лицо обеспокоенной Крис. Вокруг паника, люди кричали, но мне было все равно.
— Скажи, что она выжила? — выдохнул я, удерживая запястья Замогильной. Она непонимающе качнула головой, посмотрев на горящее здание.
— Кто?
— Девушка, прихожанка, с призванной душой, — говорил эти слова, и в моей голове раз за разом проигрывалась одна и та же сцена. Цепи Хаоса, огонь, отчаянные крики, умоляющие спасти.
— Пожалуйста, — прошептал я, чувствуя, что задыхаюсь и ноги не держат. — Пожалуйста, скажи: она выжила?! Да?!
Во взгляде Кристины отражались яркие всполохи разноцветных огней. Ответ я понял раньше, чем Замогильная смогла выдавить его из себя:
— Нет, не выжила. Там никто не выжил.
Говорят, если начинается дождь — это плачет Бог, скорбя по погибшим. Сегодня ночью мощный ливень обрушился на город совершенно неожиданно. Небо горько плакало вместе со мной, заглушая рвущиеся наружу вой.
Сегодня я убил человека. И вряд ли когда-нибудь смогу простить себя.
Глава 40
Тишина на кладбище просто пугающая. Раньше меня встречала толпа неупокоенных духов, а теперь едва ли какой призрак мелькнет мимо могил. Ни Марфы Федоровны, ни Елизаветы Алексеевны, привычно болтающих о всяких глупостях из прошлой жизни. Бравые поручики не патрулировали дорожки, давно заросшие травой, а атмосфера всеобщего уныния вокруг доводила до отчаяния.
Мне тоже было грустно. Вася совсем расклеился. Отказывался ходить в церковь, закрылся в келье и усиленно молился за душу несчастной девушки, погибшей в больнице по его вине. Ни уговоры, ни результаты магической экспертизы из Царицына не помогли убедить нашего диакона в том, что шансов помочь Призванной было мало. Нестабильный Хаос, огонь и две слившиеся души в одном теле — все это просто роковое стечение обстоятельств. Васе повезло: никто не стал докапываться до концентрации Хаоса
Мы попрощались с Ящинским и гончими. Глядя на то, как он обнимает поскуливающих существ пустоты, точно добросердечный хозяин своих питомцев — хотелось плакать. Они просто не выжили бы в этом мире без его поддержки. Лишившись магии, Владислав не мог подпитывать жизненную энергию гончих, которая таяла с каждым днем. В отличие от демонов, живущих за счет ментальной связи с истинной парой, гончим было неоткуда взять силы на лечение травм. С каждым днем они угасали, поэтому их следовало отпустить.
— Тебя представят к награде. Военное министерство уже отправило соответствующий запрос государю, — проговорил ему напоследок капитан, пожимая руку.
— И толку от этой награды? Я просто буду офицером в запасе, если вообще звания не лишат, — усмехнулся горько Влад, качая головой.
— Вы живы — это главное, — ответила я, невольно оглядываясь в сторону церкви и тяжело вздыхая. — А цена значения не имеет.
Больницу обещали отстроить заново за счет городского и церковного бюджета. Жители города даже организовали сбор пожертвований, а сотрудников — лекарей, знахарей и остальной персонал — временно раскидали по другим клиникам города вместе с пациентами. Урюпинск жил дальше, но угроза по-прежнему нависала над городом незримой темной тучей.
— Выглядишь, будто сейчас тут помрешь у могилки Полтовича, — услышала я голос Лелика, резко обернувшись.
Вурдалак почесал остроконечное ухо. Осенние холода были не страшны нечисти, но он все равно надел жилетку из овчины и недовольно ежился каждый раз, когда порыв ветра разбрасывал по кладбищу пожелтевшие листья.
Ночь темна, на небе ни звездочки. Луны почти не видно, а где-то в перелеске печально воет одинокий оборотень. И в какой момент мой жизни все стало так паршиво?
— Ты чего гуляешь? — нахмурилась я, постучав ковшом лопаты по поверхности земли. Артефакт недовольно отозвался привычным всплеском магии, вспыхнули на древке руны и осветили территорию мрачным зеленоватым светом.
— Тонька ревет, — пожал плечами вурдалак, с тихим шорохом подойдя ко мне и садясь на корточки подле могилы Игната Полтовича, коснувшись длинным когтем одного из соцветий подснежников. — Мы обыскали весь город, лес — нет никого, пропали без вести.
— Знаю, — тихо отозвалась я, отведя взгляд на одну из покосившихся гранитных плит. — И, боюсь, не найдем. Где Гриша?
— В депрессии, — фыркнул Лелик, дернув один из цветков. — Дружка его нет, тоже свалил куда-то.
— Кстати, об Иване Ивановиче, — вспомнила я про маньяка, вонзив лопату в землю, и поправила ворот темной куртки. — Давно он исчез?
— Так еще до пропажи Марфы кажись. Или Евгешки, не помню, — вурдалак поднялся на ноги, крутя между пальцев подснежник. Не прошло и минуты, как соцветие начало осыпаться на наших глазах. Белые лепестки, подхваченные очередным порывом ветра, обращались в пыль и исчезали.
Значит, Иван Иванович мог стать первой жертвой зеркальщика. Или сбежал, узнав что-то.
— Странно, — нахмурилась я, коснувшись погибшего стебля. — Что с ним? Раньше эти цветы пачками дергали, могли неделю в вазе стоять.