Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви
Шрифт:
Однажды Элейн пригласила меня прилететь к ней в Калифорнию. Я провёл с ней неделю. Это было прекрасное время. Притяжение, сформировавшееся через посредство компьютера, легко превратилось в настоящее лично притяжение. Мы запускали воздушных змеев на пляже, смотрели на уток в парке (что оказалось несколько пугающе, так как утки — отвратительные, злобные животные, нападающие друг на друга с ужасающей регулярностью), и неудивительно, что мы полюбили друг друга ещё безумнее. Когда я вернулся домой, мы провели множество поздних вечеров, разговаривая по телефону.
В то время, как мои отношения с Элейн развивались, росло и какое-то странное напряжение в моём социальном окружении. Мой друг Гай начал встречаться с женщиной по имени Джессика, с которой он встретился в сети.
Заметьте, она не сердилась на меня. Она была обижена на Гая. Они целыми днями ругались о моих отношениях с Марианной, очевидно потому, что Джессика боялась, что Гай тоже может счесть Марианну привлекательной. Так как я женат, но всё равно могу встречаться с Марианной, думала она, что помешает Гаю захотеть этого же? Что если Гай посмотрит на мой брак и потребует такого же для себя? Не было никаких свидетельств того, что Гай хотел чего-то подобного, что это было не важно — это не мешало Джессике расстраиваться.
Я пожимал плечами и считал это одной из этих странных вещей, которые иногда делают люди, вроде как когда обвиняют меня в своих расставаниях или рассказывают, что предпочитают измены честным отношениям. «Что за странные обычаи у этих людей», — думал я, продолжая поступать по своему.
К осени 2000-го года странные реакции со стороны людей, находящихся за пределами моего круга, уменьшились, жизнь текла очень приятным образом. Вокруг меня образовывалась социальная сеть полиаморных людей. Мы с Гаем были лучшими друзьями. Журнал Xero давал выход нашей креативности и создавал нам уважение в сообществе любителей зинов. Популярность веб-сайта Xero росла со скоростью взрыва. Я получал огромное число писем, в которых говорилось, что мои статьи о полиамории, те самые, что я на самом деле писал для самого себя, являются лучшим ресурсом по полиамории во всей Сети. Люди писали мне о том, как мои статьи помогали им решать проблемы и вообще делали их жизни лучше.
Эти письма продолжали приходить. Люди рассказывали мне интимные детали своих жизней, описывая сложности, с которыми они столкнулись и ища моего совета. Некоторые из этих историй разрывали сердце: измены, разрушенное доверие, дурное обращение со стороны партнёров. Хотя я мало писал о деталях своей собственно личной жизни, похоже, я казался людям близким. Иногда было немного странно, что незнакомцы писали мне как близкому другу, рассказывая о своих тайных радостях и боли, о потерях и триумфах. В течении какого-то времени, я пытался отвечать на каждое письмо. В какой-то момент их просто стало слишком много.
У нас с Беллой были самые стабильные отношения, какие только могли существовать в тех условиях. Мы с Целести были женаты. С Марианной мы виделись всегда, когда это позволяли наши расписания. С Элейн я разговаривал почти каждый вечер.
Onyx достиг точки, в которой регистрации каждый месяц давали доход почти равный арендной плате. Я не мог принимать платежи по кредитным картам, поэтому для регистрации людям приходилось отправлять мне чеки по почте. У Гая был небольшой бизнес, который мог принимать платежи по карточкам. Я попросил его принимать для меня платежи по карточкам за долю в каждой операции. Он согласился. Теперь, когда я смог принимать карточки прямо в Сети, деньги начали прибывать быстрее. Ежедневно я брал журнал транзакций моего кривоватого интернет-магазина и посылал регистрации по электронной почте. Еженедельно, я приносил список номеров карт в магазин Гая и мы обрабатывали его, вводя номера вручную с клавиатуры. Месяцем-другим спустя, Кай выписывал мне чек, за вычетом сорока процентов для него самого. У меня не было ни малейшего представления, насколько замороченный процесс надо пройти для того, чтоб получить возможность обрабатывать карточки самому, так что мне казалось что разумно отдавать ему за эту возможность
1990-ые закончились хорошо, а 2000-ные начинались, казалось бы, ещё лучше. Но это было лишь знаком надвигающихся на нас грандиозных проблем.
10
С самого начала одной из постоянных вещей в моих отношениях с Целести было вето: её право в одностороннем порядке прекратить любые мои другие отношения по любой причине. Целести говорила, что это был способ остановить то, что становится слишком неприятным, слишком пугающим, слишком болезненным.
Как я уже говорил, такие соглашения были совершенно обычными для полиамории в те ранние её дни. На первый взгляд, они казались в высшей степени разумными и практичными. Полиамория — нетрадиционный выбор в отношениях, и многие находят довольно пугающей мысль о том, чтоб дать своим любимым возможность быть эмоционально или сексуально близкими с другими людьми. Право вето кажется хорошим механизмом обеспечения безопасности.
В те давние дни я был прямо-таки чемпионом в отстаивании идеи права вето. Я энергично защищал его в сети, в группах новостей и в разговорах с другими полиаморными людьми. Я говорил о нашем соглашении о праве вето на встречах ПолиТампы. Я защищал вето как способ придать уверенности тем, кому полиамория кажется угрожающей.
С одной стороны, я действительно верил в том, что такая договорённость является хорошим способом обуздать отношения в ситуации, когда возникают проблемы. Как иначе, думал я, пара может справиться с тем, кто может попытаться расстроить их отношения? Что случится без вето, если кто-то почувствует неуверенность или угрозу? Что если участник уже существующих отношений начнёт встречаться с кем-то новым, и новый партнёр покажется старому не подходящим?
Мне казалось, что семье требуется структура. Структура означает иерархию. Я никогда даже не пытался поставить под вопрос это фундаментальное допущение. Если бы у меня было две равные друг другу партнёрши, что бы случилось, если бы они захотели разного? Какое решение было бы возможно для такой проблемы? Казалось, что единственный возможный путь любить более чем одного человека, это любить одного из них сильнее, чем остальных. Не важно, что для любви нет мерила, не важно, что сердце не следует правилам. Кто-то должен быть на вершине, кто-то кого я люблю сильнее, чем остальных, иначе возникнет хаос. Как могут сохраниться мои отношения с Целести, если она отпустит поводья и я смогу свободно любить кого угодно?
Однако, с другой стороны, я замечал краем глаза, что если я не буду защищать право вето, если я просто поставлю под вопрос его полезность, это может создать огромные проблемы между мной и Целести. Я этого не хотел, так что применил один из приёмов своего мысленного дзюдо и полностью выбросил из головы эту мысль и всё, что из неё следовало.
Мы с Целести обсуждали право вето множество раз, но никогда — с точки зрения той, что обнаружит себя на его другой стороне. Основной темой всех наших разговоров на эту тему был страх. Страх того, что может сделать кто-то другой, страх того, что отношения изменятся, страх не быть услышанными.
Чего мы при этом не понимали, так это того, что просто настаивая на вето, мы даём преимущество партнёрам, которые могут совершать разрушительные действия. То есть тем, кто приведёт нас ровно к тому, чему мы боялись.
Как оказалось, эмоционально здоровые люди вроде как предпочитают иметь право голоса в развитии своих отношений. Открыть кому-то своё сердце, позволить себе быть уязвимым, обнажённым эмоционально и физически — очень страшно. Всегда есть опасность, что ваш любимый отвергнет вас и вы потеряете отношения. Это то, с чем нам всем приходится сталкиваться в суматошных делах любви. Мало кому удаётся прожить жизнь с неизраненным сердцем. Мы вручаем другому человеку ужасное и мощное оружие против себя, со словами: «Я верю, что ты меня не обидишь. Я верю, что моё имя в безопасности на твоих губах, а моё сердце в безопасности в твоих руках.»