Смешилка — это я!
Шрифт:
— Парнёк, ты что? — послышалось за дверью.
— Не хочу вам мешать, — с плохо скрываемым злорадством ответил я.
— Открой дверь! Откр-р-рой!
— А вы нам открыли?
— Ну, пар-р-рнёк! Ну, ты у меня!..
— Пока что не я у вас, а вы у меня… сидите в подвале.
— Сейчас я твоих дружков… Я их всех! Будто мать родная не родила!.. Я их…
— Сначала найдите!
— Да я их!
— Посидите вдвоем со скелетом!
Он стал колотить в дверь ногами. Но она была прочно обита ржавым железом.
—
— Навр-рал?! Ты мне навр-рал?
— Нет, я сказал правду. Подойдите к столу — и убедитесь!
Послышался топот его ножищ.
«Вот сейчас он остановился возле стола… — думал я. — А сейчас вот читает: Племянник! Передай привет своей тете!»
— Откр-р-рой! — раздался крик из глубины подземелья, похожий на рев циклопа, запертого в пещере.
Чувство законной гордости переполнило меня! Был открыт путь к телефону. Наташина мама была спасена!..
Глава XI, в которой мы слышим разные голоса и топот погони
— Как тебе удалось? Как ты это совершил? Как сделал? Как?! Расскажи!
— Важен результат, — отвечал я на вопросы своих друзей. — Он сидит в подвале? Сидит! Он кричит в подвале? Кричит! Остальное, как говорится, детали.
— Победителей не судят! И не расспрашивают!.. — изрек Покойник.
Ему не хотелось, чтобы мной восторгались, чтобы меня расспрашивали. И хотя наши желания решительно не совпадали, я тоже сказал:
— Зачем оглядываться назад? Лучше будем смотреть вперед!
— У военных принято анализировать операции, которые привели к победам, — сказал Принц Датский. — На них учатся остальные.
Мне не хотелось вслух анализировать свою «операцию». Ведь я перехитрил Племянника… А хитрость со стороны всегда выглядит менее выгодно, чем смелость, проявленная в открытом бою. «Если бы они слышали своими ушами, как Племянник грозил запихнуть меня обратно в подвал, словно сельдь в банку, — рассуждал я, — они бы поняли, что я проявил не только находчивость, но и храбрость. Но они этого не слышали и уже не могут услышать. Пусть же догадываются сами. Вдруг Наташа подумает, что Племянник струсил, испугался меня! Я не буду с ней спорить. К сожалению, она вряд ли может так подумать…» И хотя я предложил не оглядываться назад, мне внезапно захотелось, чтобы они услышали рычание Племянника и поняли, какого противника я победил.
Всем не терпелось добраться до телефона, но я предложил:
— Давайте спустимся на минутку!
Спустились все, кроме Глеба… Он, который старался первым выполнять мои приказания и даже, подобно Мироновой, заранее угадывать их, тут вроде бы не расслышал. Я не стал насиловать его волю.
Может, он боялся, что я и его загоню в подземелье?..
А может быть, считал
И вновь передо мной возникла загадка, которую еще предстояло понять, разгадать: «Зачем Глеб звонил Племяннику? Зачем просил его запереть нас в подвале? Зачем?!»
Мы подошли к двери, обитой ржавым железом, и я крикнул:
— Ну, как там дела? Какое у нас настроение?
Племянник стоял по ту сторону возле самой двери, как тигр возле металлических прутьев клетки.
— Откр-рой! — заорал он. — Откр-рой!
Все отскочили в сторону. Но я остался на месте. Я даже не шелохнулся. И с плохо скрываемой насмешкой произнес:
— Мы же освободились собственными силами. Без вашей помощи. Вот и вы постарайтесь! Проявите инициативу, находчивость. Посидите, похудейте — тогда, может быть, пролезете через ту дверь, через которую мы…
— Я р-разнесу дачу! — кричал Племянник.
— Тетя будет очень огорчена, — спокойно ответил я. И обратился к своим друзьям: — Прошу вас наверх! К телефону. Прошу!
Все тихо мне подчинились. Мы вошли в комнату, которую когда-то снимал у тети Племянника Гл. Бородаев. Она переходила прямо в террасу, а терраса выходила прямо во двор.
Телефона я в комнате не увидел. И внутренне похолодел: неужели все мои старания оказались напрасными? Но уже в следующий миг я внутренне отогрелся: Глеб поднял со стула старый женский халат, и оказалось, что телефон скрывался под ним.
— Зачем это? — спросил я.
— Тетя очень боится… Если соседи, которые с других дач… То всегда будут просить… Она прячет, чтобы не знали. Он ведь прямой!
— В каком смысле?
— Сразу соединяется с городом… Такой только дедушке… в благодарность…
К аппарату была прибита потускневшая пластинка: «Гл. Бородаеву от благодарных читателей».
Рядом лежала бумажка, на которой были записаны телефоны: милиции, «Скорой помощи», пожарной команды и еще какой-то.
— Это чей? — спросил я.
— Тети Племянника, — сказал Глеб. — Она в городе. Он ей звонит. Сообщает…
— Понятно.
Острая наблюдательность немедленно подсказала мне, что никто не решается первым снять трубку. Вдруг отключен за неуплату? Или испорчен?..
Смелым движением руки я поднес трубку к уху: раздался гудок. Наташин телефон я знал наизусть. Но она не знала, что я его знал. И я не хотел, чтобы она об этом догадывалась, ведь я чуть не с первого класса звонил ей и долго дышал в трубку, а потом перестал дышать.
— Наташа, какой у тебя номер?
Она ответила. Я набрал… Послышался женский голос. Он был мне отлично знаком: раньше, услышав его, я сразу же вешал трубку. Но сейчас я не повесил, а передал Наташе:
— По-моему, твоя мама.